Секрет Жермены
Шрифт:
– Как чего?.. Пить, есть, веселиться, мы с дамами… хотим хорошо погулять… денег много…
И Бобино зазвенел монетами. Заманчивый звук подействовал на отупевшие мозги Лишамора. Старый пьяница впустил после того, как ему пообещали, что он разделит компанию.
Матис вошел первым, схватил бывшего профессора за шиворот и сказал решительным тоном:
– Вытяни лапы! Мы их свяжем, и чтоб ни звука! А не то удавим.
Бобино тем временем запер дверь и спросил:
– Где старуха?
–
– Ее тоже свяжем и рот заткнем, как господину графу.
– Господин граф схвачен? – спросил пьяница.
– Да, старик, не вполне свободен. Что поделаешь?..
Пришло время расплачиваться, – сказал Бобино. – Ты и твоя старуха будьте умными! Иначе вам плохо придется.
Моген, знавший расположение подземелья, взял фонарь и повел всех туда. Бобино прихватил свечу Лишамора. Шли в затылок: Маркизетта, Жермена, Матис, замыкал Мишель, тоже со свечой.
Вошли в подземелье, где когда-то сидели Берта и Мария, сейчас здесь было достаточно светло.
Маркизетта села и начала вспоминать.
– Да, это точно было здесь, – шептала она, осматривая столбы около входа, как будто ища отметку, но штукатурка давно осыпалась, и бедная женщина не могла определить, около какой опоры надо копать.
Увидев какие-то царапины, она сказала в нерешительности и скорее всего наугад, от неловкости:
– Как будто здесь.
Матис принялся орудовать лопатой… Ничего… около второго, третьего столба… ничего.
Жермена испугалась. Ей вспомнились речи помешанных, казавшиеся сначала здравыми, и она подумала: «Не умалишенная ли она, Маркизетта? Не бред ли вся история про Мондье? Это было бы ужасно!»
Мария-Анна в волнении ходила от столба к столбу, бормоча:
– О горе мне! Горе! Я не могу вспомнить!
Крупные капли пота текли по лицу, ее охватила нервная дрожь.
Долгие годы затворничества и страданий затмили память.
Пришедшие стояли, с состраданием и тревогой глядя на женщину, и думали, что, может быть, у них под ногами лежат документы, что дадут им оружие против общего врага, и они наконец смогут начать жить спокойно, но где эти бумаги? Невозможно ведь изрыть все подземелье.
Несчастная Маркизетта зарыдала и воскликнула:
– Боже! Боже! Неужели ты допустишь такую несправедливость! Верни мне память!
И тут Жермену осенило. Никому ничего не сказав, она посмотрела Мишелю в глаза и произнесла только одно слово:
– Спите!
– Сплю, – ответил тот покорно.
– Мадам, дайте, пожалуйста, князю руку, – сказала Жермена. – Мишель, старайтесь слиться душой с этой дамой, сообща вспоминать и увидеть место. Торопитесь, мой друг!
Мишель, держа в руке пальцы Маркизетты, сдвинул брови, будто с напряженьем что-то вспоминая, потом, после мучительной паузы, сказал:
– Я вижу.
– Что вы видите?
– Вижу женщину… несет две запечатанных бутылки… обернуты сеном… и поверх толстая ткань, обвязанная веревками.
– Так, так и было, – поспешно подтвердила Маркизетта.
Березов продолжал говорить почти беззвучно, как во сне:
– Женщина дрожит… глаза полны слез… бедняжка очень несчастна…
– Что она сейчас делает? – спросила Жермена.
– Роет ямку маленькой лопатой… работа идет медленно… она роет долго… Наконец выкопала… положила туда сверток… засыпает землей и утаптывает… чертит лезвием лопаты звезду на столбе…
– Она рыла около столба?
– Да.
– Где этот столб?
– Не вижу… его нет… он разрушился… обломки убрали…
– Ищите, мой друг… ищите место, – повелительно сказала Жермена. – Так надо.
Князь вел Маркизетту за руку, а она смотрела на всех, как будто говорила: «Теперь вы убедились, что я не сумасшедшая».
Мишель, казалось, что-то мучительно вспоминал и наконец потянул Маркизетту к маленькому бугорку, еле заметному над землей, и сказал:
– Здесь.
– Вы вполне уверены?
– Да, Жермена, совершенно.
– Теперь проснитесь. Моген, копайте, пожалуйста.
– К вашим услугам, мадемуазель, – ответил рыбак. Через минуту появилось несколько обрывков ткани и клочки сена.
– Осторожно! Осторожно! – закричал Бобино.
Маркизетта бросилась на колени около ямы и повторяла:
– Это здесь! Здесь!
Моген отложил лопату и, став на колени, начал рыть руками. Вскоре он вскочил и завопил во все горло:
– Победа! Они тут целехоньки! – И вынул из ямы две широкогорлые запечатанные сургучом бутылки. Сквозь стекло виднелись листы бумаги, свернутые в трубку.
Жермена схватила посудины и в нетерпении скорее увидеть содержимое разбила их одна о другую, рискуя поранить руки.
Бумаги, защищенные от влаги, были в полной сохранности. Жермена поспешно развернула свиток и начала оглашать заголовки:
– Акт о рождении Жоржа-Анри, сына Марии-Анны Корник и Гастона-Анри де Мондье… Акт о рождении Жанны-Марии-Сюзанны Корник… Акт о кончине Гастона-Анри де Мондье… Собственноручное завещание…
Все документы были написаны на гербовой бумаге чернилами, любая возможность подделки исключалась.
Жермена аккуратно свернула бесценные свидетельства, передала Мишелю, он положил их во внутренний карман пиджака и для верности застегнулся доверху.