Секретарь старшего принца 3
Шрифт:
Дёрнувшись назад, я распахнула глаза и уставилась на серебристый герб Сиринов.
Покрывало.
Меховое.
Пахнущее Элоранарром.
Моё.
Дыхание перехватило, когда я вновь осознала, что оно лежит там ничем не защищённое… мягкое, невыразимо прекрасное, желанное, идеальное, самое прекрасное из всех существующих покрывал с такими дивными шерстинками самой замечательной формы и длины…
Паника накрыла меня.
«Стоп, нет, это не то, что я подумала!» – проговорила мысленно, но томление сердца, судорожный полёт фантазий о воссоединении с покрывалом, а главное – накрывшее меня почти нестерпимое
Нервный смех наполнил комнату.
Кажется, у меня появилось сердце коллекции. Покрывало. И мне совсем не понравилось, что интуитивно неотъемлемой его частью казался запах Элоранарра. Только бы я ошиблась…
Не может быть! – хотелось закричать во весь голос, но я уже понимала, что окончательно и бесповоротно влюбилась в одно конкретное покрывало. Не удивительно: я столько эмоций на нём получила – и первая проба крови дракона, и первая близость, и ломка от страсти, и разговор с Элоранарром, очередное осознание того, как категорично он не принимает мои родовые особенности.
Хотя среди других существ бытует мнение, что драконы запечатляются в самые сильные эмоциональные моменты, это не совсем так. Эмоции должны быть сильными, но не оглушающими, иначе я бы запечатлелась на чём-нибудь в ночь гибели моей семьи. При этом дракон должен видеть или ощущать предмет, с которым перекликаются, связываются эмоции, инициирующие запечатление.
Думаю, привязанность возникла, когда покрывало отгородило меня от окружающего мира, защищало, давало тепло, так необходимое в тот момент. Меховое покрывало, его мягкость и нежность уже ассоциировались у меня с защитой, покоем, семьёй благодаря тому, что первым подаренным мне покрывалом Элоранарр меня укрыл. Но тогда эмоции были недостаточно яркими, чтобы случилось запечатление. В этот раз их хватило.
Я надеялась, что мои выводы верны, и на покрывало я запечатлелась именно как на укрывшее и защитившее меня в эмоционально тяжёлый момент, а не когда Элоранарр взял меня. Иначе будет очень неловко, если после открытия тайны своей личности я вступлю в клуб коллекционеров: там у них хитрый артефакт, когда новый член вносит данные о себе, артефакт сам описывает обстоятельства возникновения привязки к сердцу коллекции. Не хотелось бы получить сексуально откровенную запись, с которой может ознакомиться любой член клуба. Отказаться от вступления тоже не вариант: только членство в клубе гарантирует, что другие драконы не попытаются использовать мою фанатичную любовь к коллекции для шантажа и не станут красть или уничтожать мои сокровища.
Покрывальчико моё меховое… Сердце заныло от желания немедленно добраться до него, обнять, зарыться лицом в мех, вдохнуть аромат. Я отчётливо представила эти блаженные ощущения…
Граф Броншер-Вар Конти снова что-то забормотал под дверью, а его псина заскребла когтями пол.
Я же вновь склонила голову на секретер. Опять возникло ощущение, что я куда-то падаю, падаю, падаю… Перед глазами вспыхнуло лицо Элоранарра. Он лежал на моём любимом покрывале, мех очерчивал торс, рельефные мышцы раскинутых рук. Я сидела сверху…
Что-то снова предлагал граф.
Стоит коснуться именной родовой метки Элоранарра на моём запястье, выпустить в неё магический импульс, и он явится сюда. Явится обязательно и быстро – уверена в этом. Осыплет графа ответными колкостями и прогонит вместе с его псом.
Подойдёт ко мне, сверля пристальным взглядом.
А потом я вдохну пряный аромат с нотками раскалённого металла (раскалённого металла будет много – как всегда, когда Элоранарр злится, а он обязательно разозлится на графа), и разум окончательно меня покинет.
Нет, такой вариант не нравился, но у меня была только метка Элоранарра, поставленная как его секретарю, и никого больше таким быстрым способом я позвать не могла.
Послать письмо с просьбой о помощи Дариону? Среди запасов зачарованной бумаги для писем у меня имелась пара листов с самой высокой степенью защиты, такое послание графу Броншер-Вару не перехватить, его не остановят защитные чары банка, но…
У Дариона меньше полномочий, меньше возможностей, граф его не испугается, не отступит. Они остановятся возле двери. Пёс будет скалиться, делать вид, что собирается напасть. Ментального воздействия Дарион мог не бояться, принадлежность к медведеоборотням его защищала, как и нападения: его пост слишком высок даже для этого наглого графа с посольскими полномочиями. Дарион принёс бы мне настоящий амулет абсолютного щита. Протянул бы с мрачным выражением лица, с осуждением во взгляде. Вывел бы отсюда, а потом отчитал за глупое поведение, хотя предсказать здесь появление графа Броншер-Вара не мог никто.
Лучше уж просто сидеть здесь и ждать вдали от Элоранарра, его аромата, его тепла… Как же соблазнительно выглядел Элоранарр на меховом покрывале, как восхитительно было ощущать его в себе, его перекинувшиеся на бёдра руки, его запах корицы и раскалённого металла, звук его дыхания. Каким чувственным наслаждением было запустить пальцы в длинные рыжие волосы и смешать их с мехом, тискать, сладко постанывая…
Опять эти проклятые брачные чары! Нет, так больше нельзя.
Я выпрямилась. Руки тряслись, амулеты соскользнули по ногам, несколько осталось на сидении, пара подвесок свалились на пол. Я снова наполнила своей силой подвеску, имитировавшую амулет ментального щита.
Нужно было как-то отвлечься от сводящих с ума образов, найти занятие на пару часов – дольше граф вряд ли решится караулить меня в коридоре банка.
Мне казалось, лишь сильное сосредоточение на чём-нибудь позволит остаться в своём уме, потому что сейчас, пока я сосредоточилась на абсолютном ментальном щите и поиске занятий, моё сознание не мерцало, выбивая из памяти минуты и десятки минут времени. Идеально было бы вышивать – это помогало мне концентрироваться при занятии менталистикой. Но здесь ни ткани с пяльцами, ни ниток с иголками. Перебирать содержимое сейфовых ячеек? Вряд ли это потребует концентрации, достаточной для отвлечения от сексуального возбуждения.
Перед глазами опять возник чувственный образ… Он манил, сбивал дыхание, заставлял сердце биться чаще. Ощущения прикосновений вновь стали пробираться сквозь онемение тела, хотелось стонать.
Хватит!
Подрагивающей рукой я выдвинула один из ящиков секретера и достала белые листы бумаги. Передвинула ближе и открыла серебряную чернильницу с узорами из цветов. Взяла чёрное перо с серебряным наконечником. Без поддержки телекинезом оно ходило ходуном в онемевшей, совершенно нечувствительной руке, но когда я сосредоточилась получше, рука почти замерла.