Секретная почта
Шрифт:
Праздник праздником, а дело делом. Рыбаки не нищие — выфрантились по-воскресному. Но забрали с собой и рабочую одежду, кожушки. Ведь на катерах возвращаться по Неману, потом — по заливу до Клайпеды, а оттуда уже морем до родной гавани. Вода и ветер не любят белых воротничков.
Погрузили на машины горючее для катеров, уложили запасные якоря, канаты, бортовые фонари. Уселись рыбаки и председатель.
Автомашина летела по обсаженному березами шоссе. Дьевинис, посасывая крепчайшую сигарету, смотрел на непривычный мир. Он не бывал на берегах Немана, знал только приморские пески и сырые леса, мачты в гавани. И теперь с любопытством
Рыбаки подъехали к судостроительным мастерским, расположенным на самом берегу. Громко визжала пила. Словно сговорившись, рыбаки вскочили в машине и на ходу принялись осматривать стапели, суда. Они убедились, что киль новых катеров, как и требовалось по договору, — из дуба, а сосна пошла только для палубы и будки машиниста.
Жиба, охваченный начальническим рвением, не умолкал ни на минуту:
— Не расходитесь, не разбегайтесь. Я — к директору. Будьте спокойны… Я тут… Я с вами…
И хотя они нисколько не беспокоились и даже чуть посмеивались над его суетней, Жиба наставлял не хуже няньки в детском садике. Потом, схватив портфель, побежал в контору.
— Горяч наш старшой, — пренебрежительно обронил Дьевинис, — а посмотрел бы ты на его лужок…
В глазах старого рыбака запрыгали чертики.
Двухэтажный дом, где жил председатель, окружал немалый участок. Теперь там заборы поломаны, кустятся сероватые сорняки, а подчас, восторженно хрюкая, забегают и поросята.
…Вскоре вновь появился Жиба — взволнованный, растерянный. Только во дворе он надел свою ворсистую шляпу.
— Чуть-чуть подождите… — таинственно пробормотал он. — Приехало большое начальство. И иностранцы… Но я уж перезнакомился. Вы только не мешайтесь. Отойдите в сторонку, обождите.
— Не американские ли туристы? — спросил какой-то рыбак. — Я в газетах читал, группа приехала. Так ведь это литовцы, хоть и обамериканившиеся. И жены моей дядя…
— Чистокровнейшие иностранцы! Из Центральной Европы, — с важностью перебил его Жиба. — Я им руку пожал, поговорили. Они кой-чего привезли. По пятьдесят лошадиных сил. Обещали мне показать. Понравится — закажу.
Ого! Рыбаки одобрительно закивали. Мощный мотор для катера — старая мечта.
— Ну, ребята, только чур — не лезьте куда не надо. В сторонке обождите.
Растворилась дверь. Жиба замолчал и проворно повернулся, будто сержант в казарме. Из конторы вышла группа незнакомых людей. Кто тут иностранец, трудно было определить: все как на подбор — осанистые, хорошо одетые, с портфелями, в шляпах. Доносились немецкие слова. Но вперемежку с литовской речью.
Жиба старался примкнуть к ним.
Они шли мимо рыбаков. Вдруг один из них — высокий, плечистый, с очень седыми висками, но свежим, румяным лицом — остановился и посмотрел на рыбаков.
— Фишер Роберт? Рыбак Роберт?.. — с изумлением воскликнул он, вглядываясь в Дьевиниса. — Мейн готт!
— Яволь… — смущенно отозвался Дьевинис. — Он самый. И вас узнал…
Иностранец с протянутой рукой бросился к рыбаку, принялся горячо здороваться с ним и так сыпал радостными словами, что сначала никто ничего
Появился переводчик, нашелся и фотограф. Рыбаку Дьевинису жали руку представители министерства из Вильнюса.
— Не отпустим вас ни сегодня, ни завтра. Теперь у нас два гостя… — твердили они.
Всеми забытый, Жиба плелся в самом хвосте. Из-под его велюровой шляпы градом катился пот. Но вскоре председатель очухался, снова начал пробираться вперед и всякому, кто только соглашался слушать, объяснял, что Дьевинис, мол, один из лучших рыбаков у него, Жибы, а он, Жиба, председатель артели, душа коллектива, отец родной рыбакам.
Робертас и немец познакомились во время войны. Рыбаков с литовского прибрежья выселяли из их гаваней и загнали в Лиепайский порт. Промысловый регламент был неумолим, как и прочие приказы оккупантов. Горючего — нигде ни за какие деньги, только у рыболовного «лейтера» в обмен на пойманную рыбу. Что делать рыбаку? Либо с голоду подыхать, либо плыть в усеянную минами Балтику. Никогда еще жизнь рыбака не ценилась так дешево в переводе на килограммы вонючего газолина. Да и с этими килограммами сколько возни, — пока нацедят тебе жестянку в вечно пустом пакгаузе!
Рыбаки, и в том числе Робертас Дьевинис, стали хитрить. Приписывали в рапортички вымышленные морские мили, а плавали куда ближе. Они знали, что у мыса Пап рыбы видимо-невидимо, хотя в зеленоватой воде предательски затаились рогатые мины.
«Лейтер» требовал угрей, которых развелось великое множество, и притом невероятно жирных: много тысяч людей с кораблей, транспортов исчезали тогда в морской пучине.
Но стоит ли рисковать головой, чтобы у лейтеров и фюреров морды лоснились от свежих угорьков? И рыбаки привозили добычу в обрез, только для расчета за горючее. А сами питались и семьи кормили с тайной продажи «сэкономленного» газолина, который был в одной цене с водкой.
Рыболовный «лейтер» приперся в Лиепаю с Северного моря, но собирался тут осесть на целые столетия. Он почуял что-то недоброе, поднял бучу из-за горючего и пригрозил угнать рыбаков на угольные шахты.
Робертас Дьевинис доказывал, что судовой мотор совсем сработался и жрет горючее вовсе не по нормам, предписываемым герром лейтером, дизеля на ладан дышат, нет запасных частей, и всякий раз, выходя в море, рыбаки крестятся, не зная, увидят ли вновь свой берег…
Начальник рыбного промысла не верил ни одному слову туземцев. Проверять судовые моторы он привел унтер-офицера с верфи для ремонта подводных лодок.
Так в первый раз столкнулся Дьевинис с высоким, светловолосым немцем Рихардом Грейфером.
— Шнапс, эйер… Водка, яйца… — шептал будто невзначай Дьевинис, пока унтер-офицер проверял судовые дизеля. — Будет и гусятина…
Унтер-офицер сердито выругался и отказался от подарка рыбаков. У тех поджилки тряслись, им уже мерещились бездонные шахты. Кое-кто собрался даже бежать из Лиепаи, бросив свои суда.
После проверки унтер-офицер заявил лейтеру:
— Они говорят правду.
Рыбаки помнят добро. Немного спустя они встретили на улице унтер-офицера, заговорили. Мало-помалу знакомство завязалось. Как-то раз сошлись за бутылкой. Рихард Грейфер не гнушался дружбой простых людей.