Секретные архивы ВЧК-ОГПУ

Если говорить о жанре книги, то это — трагедия. В ней столько боли, крови, слез и страданий, столько унижений, оскорблений и, что самое ужасное, смертей, что этого хватило бы на сотню романов, повестей и рассказов. Но я писал очерки, абсолютно документальные очерки, основанные на личных показаниях, протоколах допросов и воспоминаниях тех людей, которые волею судеб имели дело с ВЧК—ОПТУ. Подавляющее большинство этих документов до сих пор считаются одной из самых больших тайн страны.

Кто, например, знал, что еще в 1919 году против больного и полуглухого человека, которым гордилась вся Россия, была проведена целая контрразведывательная

операция, в результате которой он оказался в подвалах Лубянки? Имя этого человека —Константин Эдуардович Циолковский. Кто знал, что Фриц Платтен, человек, которому большевики обязаны всем — ведь это он привез Ленина в якобы опломбированном вагоне, а потом спас от первого покушения, — стал жертвой Сталина и был превращен в лагерную пыль?

А как вам такой парадокс истории: судьба Ленина, а стало быть, и всей страны, хоть и недолго, но совершенно реально находилась в руках отпетого бандита Якова Кошелькова. Это он остановил автомобиль, в котором ехал Ильич, это он отобрал у него удостоверение и браунинг, это он держал его под прицелом своего маузера и только потому не убил вождя революции, что его фамилию расслышал не как Ленин, а как Левин. Это было такой громкой пощечиной чекистам, что они объявили Кошелькову самую настоящую войну — и, в конце юнцов, победили.

Бели от пули Кошелькова судьба Ленина хранила, то от пули Фанни Каплан не уберегла. Впрочем, она ли, полуслепая девушка, стреляла в Ленина, установить достоверно до сих пор не удалось, Во всяком случае, говоря юридическим языком, «бесспорных доказательств ее вины не установлено». Но, несмотря на это, Каплан решили расстрелять, причем на территории Кремля. Почему? Какие заметались следы? Кто на самом деле стоял у истоков покушения? Я попытался найти ответы на эти непростые вопросы, разумеется, опираясь на документы и неопровержимые факты.

Таких тайн в нашей истории немало, и все они хранятся за стальными дверями секретных архивов. Именно там на долгие годы было похоронено дело легендарного чекиста Артура Ар-тузова. Именно там лежат многотомные дела артистов Театра имени Ермоловой, казачьего офицера Харлампия Ермакова, ставшего прообразом Григория Мелехова, и даже несовершеннолетних мальчишек и девчонок.

А чего стоил заговор кремлевских полотеров! Как ни странно, хоть и на словах, но он был, и полотеры, натиравшие пол в квартирах Сталина, Ворошилова и Кагановича, имели реальную возможность, как они говорили, «стукнуть главков». Но не успели. После ареста и должной обработки в подвалах Лубянки они столько наговорили друг на друга, что «стукнуть» пришлось их.

Читая эти страшные дела, узнаешь о чудовищной технологии ломки людей, о том, как выбивались нелепейшие показания не только на родственников и друзей, но и на самих себя.

Одно из самых больших преступление большевиков — расстрел царской семьи. Об этом злодеянии известно достаточно много. Но ведь большевики задались целью уничтожить весь род Романовых, и они этого почти добились, зверски расправившись со всеми великими князьями, которым не удалось бежать за границу. Самое нелепое и самое абсурдное — эти люди, а их восемнадцать человек, до недавнего времени не были реабилитированы и жертвами политических репрессий признаны лишь пару лет назад, да и то после долгой судебной волокиты.

Объединяет очерки самое ужасное и самое неизбежное, что есть на этом свете, — смерть. Одни герои этих очерков погибли от рук палача, другие, пройдя испытание магаданскими и воркутинскими лагерями, еще немного жили, но все равно отпущенные им годы были смертью — смертью в рассрочку.

Как прекрасно все начиналось и как печально закончилось. Недаром в народе говорят: «Всякому свое счастье, в чужое счастье не заедешь». В счастье, может быть, и не заедешь, а вот в несчастье — проще простого. В жизни венценосного правителя России Николая II счастья было мало, а вот несчастья следовали одно за другим. То его чуть было не зарубил какой-то японец, то он вчистую проиграл Русско-японскую войну, то у него родился безнадежно больной наследник, то ввязался в австро-сербские дела, из-за которых началась Первая мировая война. Вначале русские полки выглядели доблестно, но потом начались бесчисленные поражения.

В довершение всех бед 23 февраля 1917 года в Петрограде свершилась революция, и к власти пришло Временное правительство. А 2 марта Николай II подписал отречение от престола, причем не в пользу безнадежно больного Алексея, а в пользу своего младшего брата Михаила. Но и тот буквально на следующий день тоже отрекся от престола. Так в России закончилась эпоха правления Романовых, которые худо-бедно, но правили триста четыре года.

Одному Богу ведомо зачем, но Временное правительство издало указ об аресте Николая и его семьи. В Кресты их не бросили, но под усиленной охраной разрешили жить в Царском Селе. Так гражданин Романов и члены его семьи стали политическими заключенными. Хорошо хоть, что докторам Боткину и Деревенко, а также воспитателю бывшего царевича Пьеру Жильяру разрешили остаться с семьей. Без них было бы совсем плохо, потому что здоровье Алексея стало заметно сдавать. Если же учесть, что боцмана Деревенько от семьи отлучили — а последнее время мальчик не мог ходить, и его носили на руках, то теперь его носить было некому, и бедный Алеша круглые сутки проводил в постели.

Между тем обстановка в стране накалялась, забастовки не прекращались, поражения на фронтах следовали одно за другим, дезертирство приняло массовый характер, кресла под членами Временного правительства раскачивались все сильнее. И тогда они не придумали ничего лучшего, как обвинить во всех бедах бывшего царя: он, мол, плетет нити заговора и всеми силами мешает проводить в жизнь мудрые решения Керенского и его компании. Родилась идея провести над Николаем открытый судебный процесс, чтобы он ответил за триста лет угнетения Романовыми великого русского народа. По каким-то причинам эту идею реализовать не удалось, и тогда было принято решение отправить Николая вместе с семьей туда, куда он отправлял вольнолюбивых революционеров, то есть в Сибирь.

В августе 1917-го семью Николая и немногочисленную прислугу посадили в поезд и, почему-то под японским флагом, отправили в Тюмень. Там их перегрузили на пароход и доставили в Тобольск. Здесь всех Романовых разместили в небольшом двухэтажном доме и выставили надежную охрану.

Первое время все шло нормально: утром пили чай, днем обедали, Николай что-то писал, дети занимались уроками. Проводил их Жильяр, который добровольно отправился с семьей Николая в ссылку.

Развлечений—никаких, кроме разве что пилки дров, к которой пристрастился бывший царь. «Весь день прошел, как вчера, и так же скучно», — записал как-то в своем дневнике Алеша. И тогда Александра Федоровна стряхнула с себя оцепенение безнадежного ожидания чего-то лучшего и, если так можно выразиться, засучила рукава: по вечерам стали читать вслух, да еще в лицах, сочинения русских классиков, а по воскресеньям начали ставить домашние спектакли на английском и французском языках. Иногда княжны пели, но как-то невпопад.