Секретные миссии (сборник)
Шрифт:
Приблизительно 95 процентов информационных сведений мирного времени поступает к нам из открытых источников: из книг, издаваемых за границей, из сообщений туристов, из газетных статей или обозрений в открытых журналах, из сообщений иностранного радио и других подобных источников. Еще четыре процента сведений поступает из полуофициальных, полуоткрытых источников — это сообщения военно-морских атташе или осведомителей, которые собирают данные в процессе своей повседневной работы. И только один процент, а часто даже менее того поступает из действительно секретных источников — это сообщения агентов и информация, получаемая от доверенных лиц. Эти тайные агенты могут мало сообщить из того, что доступно серьезному аналитику, который знает, что ищет, и знает также, как ему найти те или иные данные в открытых источниках.
Очень часто разведывательные органы расходуют свою энергию
Положение в японском военно-морском флоте представляло собой совсем другую картину. Здесь все было закрыто для обозрения публики: корабли стояли далеко от глаз людских, территория, где находились военно-морские базы, объявлялась ограниченной или запретной зоной, законопроекты, касающиеся военно-морского флота, в японском парламенте обсуждались очень мало (если вообще обсуждались) — все окутывалось тайной, и, более того, распространялись нарочито дезориентирующие данные, чтобы сбить с толку наблюдателей.
Задача, с которой мы столкнулись в военно-морской разведке, состояла в том, чтобы проникнуть за этот плотный занавес и увидеть, что происходит за ним. Часто эта задача вызывала небольшие трудности, так как ее можно было разрешить путем сравнительного анализа, основываясь на общеизвестных данных. Время от времени следовало находить ответы на некоторые вопросы: верно ли то, что в Японии строятся линейные корабли водоизмещением в 45 000 тонн и с 18-дюймовыми пушками; верно ли то, что такие-то военно-морские базы имеют новые береговые укрепления; какова в действительности численность личного состава японского военно-морского флота или военно-морских доков? Исследовательская работа и наблюдение обычно давали ответы на эти вопросы без привлечения секретных агентов. Но главные проблемы, подлежащие разрешению, заключались в том, чтобы установить намерения, скрывавшиеся за созданием этого флота, то есть узнать, в каких целях намечалось использовать корабли и военно-морские базы в будущем. Разрешение этих проблем требовало данных, добываемых агентурной разведкой. Причем, чтобы проанализировать полученные данные и на их основании прийти к каким-нибудь выводам, тоже была необходима глубокая исследовательская работа, требующая здравого смысла и большого ума.
Другая сторона сложной проблемы, которую необходимо подчеркнуть, состоит в том, что после начала военных действий наша разведка усиливает свою деятельность, тогда как в мирное время эта деятельность ослабевает. Этот в корне неправильный подход к делу неизбежно ведет к серьезным недостаткам в нашей общей системе национальной безопасности. Нужно всегда помнить, что разведка является одинаково важной функцией государства как в мирное время, так и во время войны. Чем лучше государство подготовлено своей разведкой к любым неожиданностям во время действительного или относительного мира, тем больше возможностей у этого государства сохранить мир или ускорить конец войны. Методы разведки мирного времени применяются в более широких масштабах в военное время. Тогда вместо случайных записей передач иностранного радио все радиоканалы противника находятся под систематическим наблюдением, большое количество опытных агентов занимается сбором разведывательных данных, документы противника перехватываются, сведения о нем буквально наводняют столы офицеров разведки. И то, что во время войны доставляется на эти столы кипами, должно в мирное время собираться постепенно.
Но что такое мир? С точки зрения офицеров разведки слово «мир» — это вводящий в заблуждение термин, выдуманный человеком, мечтающим о вечном спокойствии, чтобы лишь обмануть самого себя. Люди, реально оценивающие международные отношения, хорошо знают, что такого состояния, как абсолютный мир, не существует. Когда так называемая горячая война кончается, войны продолжаются под покровом обманчивого мира. Они ведутся дипломатическими, экономическими и психологическими средствами обеими сторонами — как победителями, так и побежденными, и иногда достигают высшей точки напряжения и глубины, что едва ли возможно во время горячей войны. Я и мои коллеги — офицеры разведки были заняты войной после окончания первой мировой войны и задолго до начала второй. Вся современная жизнь и сложность современного общества осуждают нас на вечную войну даже в то время, как мы пытаемся успокоить нашу встревоженную совесть разговорами о вечном мире, как о чем-то легко достижимом. Мы не хотим войны, и, более того, все наше моральное существо протестует против нее. Однако мы стоим лицом к лицу с реальностью, и только лунатик может ходить по краю крыши, ни на минуту не сознавая той опасности, которой он подвергается.
В такой атмосфере относительного мира, полной реальностями непрекращающейся войны, я приступил к своим обязанностям начальника дальневосточного отдела управления военно-морской разведки.
Ограничения, наложенные на разведывательную деятельность, в те годы сильно сказывались на нашей работе, и мы почти ничего не могли сделать, чтобы выйти из узких рамок этих ограничений. Таким образом, в хорошо содержащиеся картотеки мы собирали устаревшие данные. Количество сотрудников, выполняющих эту работу, было далеко не достаточным, чтобы сделать какое-либо многообещающее усилие. Фактически я представлял собою половину всего личного состава дальневосточного отдела, а другой половиной являлась мисс Саблетт — мой секретарь. И это было в то время, когда наш потенциальный противник — японцы — имел множество людей, предназначенных для работы в североамериканском отделе. Позже к нам направили еще одного офицера. Он владел китайским языком, и его назначили ко мне заниматься Китаем.
В то время когда мы боролись против неоправданной бережливости и недальновидных ограничений, события развивались быстро, особенно перед критическим периодом, возникшим в 1931 году. Уже начало этого года было полно тяжелыми предчувствиями. Имелись определенные безошибочные симптомы того, что Япония готова провести в жизнь свой меморандум Танака и ринуться через море к маньчжурскому «жизненному пространству». К марту 1931 года обстановка стала достаточно серьезной, чтобы обсудить этот вопрос с двумя моими приятелями, которые были весьма заинтересованы в Дальнем Востоке. Это — бывший подполковник из разведки Сидни Ф. Машбир, владеющий, как и я, японским языком; другой — майор корпуса морской пехоты Джеймс Ф. Мориарти — хороший солдат, летчик, свободно владеющий русским языком. Наши мысли прояснились, когда в начале 1931 года в одном журнале появилась заметка о бывшем императоре Китая Генри Пу И. В статье говорилось, что главная наложница Пу И ввиду его импотенции потребовала вознаграждения через суд. Пу И жил тогда в уединении в Шанхае. Для того, кто знаком с Дальним Востоком, обстановка, описанная в заметке, выглядела смешно и неправдоподобно.
Но для офицеров разведки она имела международное значение. Эта смехотворная заметка имела целью дискредитировать Пу И и создать условия якобы для его «спасения» с тем, чтобы потом использовать бывшего императора для достижения своих целей. Пу И в то время можно было использовать только в качестве марионетки, если японцы двинутся в Маньчжурию. Мы решили предпринять необходимые шаги с тем, чтобы выяснить планы и намерения японцев. Мы чувствовали, что должны попытаться проверить свои опасения путем получения каких-либо сведений прямо из первоисточника, то есть от японского военного атташе в Вашингтоне полковника Сёхэи Васидзу. Мы часто играли с ним в гольф и поддерживали самые дружеские отношения. Мне поручили сделать первый шаг к переходу от гольфа к более серьезному делу. Я обратился к нему по телефону со следующими словами:
— Добрый день, полковник, как ваши дела с гольфом?
— А, благодарю, не очень хорошо, — простонал Васидзу.
— Как насчет игры в ближайшее время? — спросил я.
— Это было бы чудесно. Почему бы вам не зайти выпить ко мне сегодня?
Наш маленький полковник сам шел в ловушку.
— С удовольствием. Я смогу прийти после того, как поговорю с Машбиром и Мориарти, я пообещал встретиться с ними.
— А почему бы вам не захватить их с собой? — спросил полковник.