Секретные миссии (сборник)
Шрифт:
«Мы были абсолютно уверены, — говорил мне Лахузен, — что союзники могли обнаружить подготовку к операции по крайней мере за 24 часа до ее начала. Иностранные консулы сообщали о движении немецких судов, и абвер имел записи их телефонных разговоров».
«Безусловно, мы располагали подробными сообщениями о всех передвижениях немецких кораблей за несколько дней до начала операции, — сказал мне один из офицеров английской разведки. — Но в Лондоне не знали, как поступить».
Сообщил ли действительно Канарис норвежцам или англичанам о готовящемся нападении на Норвегию? Барон фон Вейсцеккер, один из помощников министра иностранных дел Германии, в своих воспоминаниях рассказывает о своем старом друге. Правда, он говорит о нем очень сдержанно, часто отделываясь общими фразами, стремясь избежать каких-либо случайных оговорок. Барон пишет, что он поспешил к Канарису, как только узнал о плане Гитлера оккупировать Норвегию, и сообщил ему мнение некоторых умеренно настроенных лиц из министерства иностранных дел.
«В разговоре с Канарисом, — пишет Вейсцеккер, — я подчеркнул, что этот план нанесет ущерб нашим военным усилиям, что он имеет весьма сомнительную военную ценность и совершенно нежелателен с политической точки зрения.
Я знал, что ни одно крупное событие не могло пройти мимо адмирала. Он обладал способностью располагать к себе людей и вызывать их на откровенность.
Говорят, будто кое-кто из немцев, в частности Канарис, сообщил врагу о готовящемся нападении на Голландию. То же самое говорилось и о нападении на Скандинавские страны. Я не могу опровергнуть эти слухи. Но я знаю Канариса и убежден, что если он или кто-либо из его ближайшего окружения действительно сообщал противнику эти сведения, то он сделал это с целью предотвращения нападения на нейтральные страны, чтобы заставить Гитлера отказаться от своих намерений».
Я намеревался лично побеседовать с Вейсцеккером после его освобождения союзниками из тюрьмы. Но в августе 1951 года он скоропостижно умер, унеся в могилу многие тайны и оставив только показания, которые могут иметь значение при оценке роли Канариса. Я задал несколько вопросов одному английскому офицеру разведки, находившемуся в Осло, когда немцы напали на Норвегию.
«Знали ли заранее о готовящихся событиях соответствующие норвежские власти? Верили ли полученным предупреждениям те люди, которые должны были принять нужные меры?»
«Министр иностранных дел Норвегии знал об этом», — ответил он.
После вывода английских войск из Норвегии один из офицеров морской разведки сказал мне, что предупреждение о вторжении немцев в Норвегию было получено от Канариса. Адмирал просил английский флот выступить с демонстрацией силы у берегов Норвегии, чтобы заставить Гитлера отказаться от своих планов. Мне не верится, что адмиралтейство оставило эту просьбу без внимания.
Точно известно, что 7 апреля один из английских официальных представителей в Осло получил достоверное сообщение о готовящемся вторжении. Это сообщение сразу же передали в Лондон, но не поставили о нем в известность английского военно-морского атташе в Осло. Это явилось, в частности, одной из причин неподготовленности норвежского флота. На следующий день англичане установили мины в норвежских водах к югу от Нарвика. Произведенная в этот же день воздушная разведка показала, что немецкие корабли и транспорты движутся к берегам Норвегии.
Английская подводная лодка «Тридент» потопила немецкий транспорт «Рио-де-Жанейро». К вечеру 8 апреля, когда были допрошены оставшиеся в живых люди с «Рио-де-Жанейро» (большинство из них — солдаты), норвежское правительство поняло, что вторжение неминуемо. В английском правительстве преобладало мнение, что немцы намереваются захватить только Нарвик. Лишь 9 апреля стало ясно, что Гитлер решил оккупировать всю страну.
Я уверен, что сообщения о планах немцев были получены своевременно. Еще во второй половине марта норвежское правительство привело в состояние боевой готовности береговые батареи и противовоздушную оборону в Осло. Однако из-за существования многочисленных различных органов и учреждений, занимающихся обработкой разведывательных данных, было крайне трудно правильно оценить все получаемые сведения.
Чемберлен, в частности, жаловался позднее, что его сбили с толку противоречивые сообщения. Черчилль, бывший тогда первым лордом адмиралтейства, считал, что английский флот должен патрулировать в любую погоду недалеко от противника, иначе он может подвергнуться неожиданному нападению немецких подводных лодок. И если адмирал Канарис через нейтральные каналы действительно просил провести демонстрацию силы английского военно-морского флота (а я уверен, что так и было), он, по-видимому, переоценил возможности англичан и недооценил силу и хитрость своего собственного абвера.
Почти нет никакого сомнения, что в этой норвежской авантюре Канарис рассчитывал на такой поворот событий, который вызвал бы взрыв возмущения. Ведь в конце концов именно абвер и его агенты в Осло должны были направлять немецкие корабли и руководить деятельностью немецких военных атташе, которые вместе с норвежскими министрами и офицерами-квислинговцами подготовили к обороне немецкое посольство.
Хотя немецкие корабли были остановлены норвежским флотом и для захвата Осло потребовалась выброска воздушного десанта, все же успех был несомненен. И в этом большая заслуга Канариса, которого после этих событий из вице-адмиралов произвели в адмиралы.
Но чтобы у читателей не создавалось впечатления, будто Канарис действовал излишне осторожно и находился в стороне от попыток выступить против планов Гитлера, рассмотрим более подробно события одного месяца: с 1 апреля по 1 мая 1940 года.
В этот период ожидалось проведение в жизнь «Желтого плана» — плана генерального наступления на Францию, в ходе которого должно было быть покончено с нейтралитетом Голландии и Бельгии. Эта операция не была более авантюрной, чем нападение на Норвегию, но меры предосторожности, принятые генералом Остером, чтобы скрыть подготовку к этой операции, были более тщательны. Случай с Норвегией показал, что английская разведка сильнее, чем предполагалось.
Иозеф Мюллер, еще раз воспользовавшись своим заграничным паспортом, в конце апреля отправился в Рим якобы для выполнения заданий абвера. К этому времени большая часть немецкого флота была потоплена англичанами. Однако это, как рассчитывал адмирал Канарис, не привело к срыву вторжения в Норвегию.
Потери немецкого флота всячески замалчивались, зато успехи на суше широко освещались в сводках вермахта. Генерал Бек поручил Мюллеру сообщить союзникам об угрозе, нависшей над ними на Западном фронте. Он назвал дату — 10 мая, когда должно было начаться наступление на Западе независимо от успехов 21-й армии в Норвегии. «Этот удар необходим Германии, — говорил Бек, — чтобы показать, что ее вооруженные силы еще сильны и готовы к полному «спасению» Европы».