Секретные поручения
Шрифт:
Они сами виноваты. Они виноваты сами… Сами!
Денис успокаивал себя, но безуспешно: в груди ворочался тяжелый комок с острыми краями. Наверное, это была совесть. Ему нужно было лекарство. Он зашел в свою комнату, набрал номер Валерии и, прикрывая рукой трубку, сказал:
— Ты дома? Я сейчас приеду к тебе. Есть серьезный разговор.
По дороге он думал о Курлове. Тот сделал что обещал и одним махом расчистил ему поле для жизни. Теперь никто не будет поджидать его вечером у подъезда, выманивать ночью из дома, закладывать под него бомбы… Курлов выполнил свои обязательства. Теперь он должен выполнить
Оставались еще подрывники… Девчонка видела их обоих и могла бы рассказать, кто забрал и использовал последнюю бомбу… Но делать этого она не станет: никакой выгоды для нее в этом нет, а лишний факт изготовления взрывного устройства не окажет смягчающего воздействия на приговор. Никак не окажет! Поэтому она будет молчать, если, конечно, ей не загонят иголки под ногти. Но у нас гуманные методы следствия: не то что иголки — детектор лжи не применяют, «сыворотку правды» не используют. Как будто никто не заинтересован в том, чтобы узнавать правду! И наказывать зло никто не заинтересован: если бы не четыреста граммов тротила, Степанцов продолжал бы всю жизнь торговать своей должностью, Дмитрий Павлович — грабить безответных людей и наращивать свой капитал и политическое влияние.
Какой смысл тянуть лямку там, где никто не заинтересован в результатах работы и создается только имитация справедливости? Денис был сыт преснятиной по горло.
Ему нравилось работать с Мамонтом по линии контрразведки: это занятие будоражило его существо, веселило кровь, обостряло все чувства и ощущения. И конечно, он бы хотел вернуться к оперативной работе. Но… Свиньи возвращаются к корытам. Денис не хотел иметь дело со свиньями. А свиньям, в свою очередь, не был нужен он.
— Его отжали и бросили, как использованную половую тряпку! Наплевали на обязательства, обещания, договоренности! Если это целесообразность, то я не хочу служить в Системе, где она торжествует! Я прямо сейчас могу подать рапорт!
— Не пугай меня, Костя. Я-то в чем виноват?
Мамонт осекся. Он действительно распалился и вышел за рамки субординационных приличий. Здесь, в просторном кабинете на Лубянке, 2, его повышенный голос воспринимался как наступательный крик.
— Извините, Валерий Иванович.
Смирнов улыбнулся.
— Разберемся. Сейчас во всем разберемся. Не так часто хорошие оперативники приезжают из Тиходонска в Москву заступиться за товарища, чтобы считать это обыденным делом. Обычно за себя хлопочут: квартиру не дали, должностью обошли, в звании не повысили… А этого паренька я помню…
Смирнов никогда не видел Холмса, но хорошо знал его работу. После задержания Цигулевой он получил
Мамонт перевел дух и несколько раз вдохнул животом, успокаиваясь. Генерал снял трубку внутреннего телефона:
— Запросите Тиходонск о ходе реализации программы «Чистые руки». И подробную справку о лейтенанте Петровском. Срок исполнения — два часа. Ответственный — лично Заишный.
Положив трубку, Смирнов улыбнулся и подмигнул Мамонту. Тот представил, что сейчас начнется в Тиходонском управлении, и тоже улыбнулся. Он хотел и подмигнуть в ответ, но сдержался: это было бы нарушением субординации.
— Не надо… Не надо, Денис, я прошу тебя!
— Что случилось? Ты стала держать меня на расстоянии. Что произошло?
— Просто я сейчас не настроена…
— Странно. Раньше всегда была настроена, а в последнее время — всегда не настроена…
— Убери руку… Пожалуйста…
— Нет. Ты мне нужна. Прямо сейчас. Я уже не могу без тебя…
— Ну не надо… Правда… Не на… Ой… Ой…
Денис распахнул халат, взялся за трусики и уперся взглядом в желто-синие пятна на внутренней поверхности нежных бедер. Любовный порыв мгновенно угас.
— Что это? — ледяным тоном спросил он, как холодной водой окатил. Валерия открыла затянутые поволокой глаза.
— Что это, я тебя спрашиваю! Отвечай!
Девушка высвободилась, запахнулась, отвернулась к стене.
— Я не виновата… — тихо сказала она и заплакала.
— А кто виноват? — по инерции спросил Денис.
— Что я могла против этого бугая? У него руки, как из железа… Он вертел меня, как куклу, и делал что хотел…
Ахгад!
— Почему сразу не сказала?
— Какой толк… И потом — стыдно…
Денис молча оделся. Когда он открывал дверь, она вышла в прихожую.
— Ты больше не придешь?
Он задержался на пороге, думая, как лучше ответить. Он и сам не знал, придет он сюда когда-либо еще или нет.
— Посмотрим…
Дома мама взглянула удивленно.
— Ты так рано? Сказал ведь — до утра… Тебе звонили раз пять или семь. От полковника…
Она заглянула в бумажку.
— Полковника Заишного. Кто такой этот полковник?
— Не знаю! — буркнул Денис. — Мало ли на свете полковников…
— Вот его телефоны. И рабочий, и домашний. Просили позвонить в любое время.
— В жопу! Я звоню только тем, кого я знаю. А знаю я тех, кто знает меня!
— Что за слова, Денис! Ты же интеллигентный мальчик из хорошей семьи…
Владевшее Денисом напряжение нашло выход и прорвалось.
— Я не хороший мальчик! Я обманывал людей, я предавал их, я сажал их в тюрьму, калечил и убивал!
— Что ты говоришь? — мама привычно взялась за сердце и подкатила глаза.
— Единственное, что меня оправдывает, — все они были преступниками и негодяями…