Секретный архив Шерлока Холмса [антология]
Шрифт:
— Я всегда была довольна тобой!
Из своего укрытия я видел, как Джейн ласкает шею и плечи Мэдди. Расстегнув кофточку и корсет девушки, она стала целовать ей грудь, продолжая шептать: «Такая хорошая, славная девочка…» Сначала сердцем, а затем и умом Мэдди поняла, к чему стремится ее кузина. Она прижалась к Джейн, и я услышал странный сдавленный звук, словно из горла девушки вырвался какой-то древний злой дух.
Слезы благодарности и надежды потекли по ее щекам.
Джейн продолжала свою работу, иногда прерываясь, чтобы отодвинуть ногой или хлопнуть по руке неугомонного Рэндалла и
— Подождите!
Но в основном она ласкала, целовала и раздевала Мэдди, медленно и без видимых усилий побеждая ее страх и напряжение. Как описать этот опытный подход? Должен признаться, Холмс, что это напоминало мне японскую игру, которую вы как-то мне показывали, — плоские черные камешки играют против белых ракушечных дисков на перекрестных точках квадратной деревянной решетки, стараясь полностью окружить противника. Прямой атакой и спешкой здесь ничего не добьешься. Рэндалл попытался водрузить флаг в центре территории и потерпел неудачу, в то время как Джейн занялась флангами, и девушка двинулась к ней, словно гора к Магомету. Ее пробудившаяся плоть устремилась к Джейн так же естественно, как ночные приливы устремляются к небу, после чего волны растворяются в мягком свете луны.
Как часто говорил инспектор Лестрейд, события разворачивались чертовски скверно. Но пока мне не хотелось вмешиваться. Джейн с поистине гениальной интуицией догадалась, как исцелить Мэдлин от серьезной душевной травмы или, по крайней мере, как обеспечить доступ свежего воздуха к ране. Ей удалось превратить изнасилование в изгнание беса!
Но я (как, очевидно, и Мэдлин) позабыл о присутствии Рэндалла, о свойстве таких людей, как он, обращать все себе на пользу, растаптывая при этом в пыль все, что им мешает и не заботясь о том, как им придется расплачиваться за свои грехи в загробном мире.
Джейн также забеспокоилась.
— Нам отослать нашего гостя, Мэдлин? — спросила она.
«Гость» попытался что-то сказать, но его опередила Мэдди:
— Нет. Я должна тебе помочь! — заявила она тоном капризного ребенка.
— Ты всегда помогаешь мне, Мэдди.
— Недостаточно помогаю. Мне все равно, что он будет делать, но я готова на все ради дома, ради того, чтобы жить здесь с тобой.
Мое восхищение преданностью Джейн быстро померкло, когда она кивнула Рэндаллу, позволяя ему получить то, что он хотел. Постепенно отодвигая ногу от его живота — да, она все еще держала ее там! — Джейн ободряла девушку, покуда Рэндалл наслаждался плодами ее трудов. Но Мэдди сказала правду — ей действительно было все равно, и она не страдала. В тот день в объятиях кузины она была готова вынести адские муки.
С другой стороны, передо мной стояла отнюдь не простая проблема, хотя я и предвидел развитие событий. Для чего я здесь находился — чтобы оплакивать час моего рождения? Однако, больше мне ничего не оставалось.
Кипя от негодования, гнева и ревности, я пытался успокоиться, стараясь замедлить дыхание и перечисляя про себя названия костей и нервов, но, наблюдая за происходящим, не мог не думать о телах (Джейн и Мэдлин) и трупах (Рэндалла).
Тогда я стал думать о том, что еще никогда не видел так много женского белья сразу, разве только на веревке для сушки. Оно причудливо скомкалось выше и ниже затянутой в корсет талии Мэдди. Но мои мысли невольно устремились к ее великолепной коже, поблескивающей между чулками и панталонами, и чувствам, которые следовало не подвергать такому чудовищному испытанию, а бережно хранить до первой брачной ночи.
Я задумался об ужасных последствиях происходящего, потом постарался переключиться на что-нибудь нейтральное, избрав для этого столь неинтересную тему, как одежда Рэндалла. Все ее аксессуары — рубашка, воротничок, манжеты, шелковый галстук — принадлежали к тем, которые витрины магазинов и продавцы рекламируют как «товар высшего качества». Видимо, Рэндалл, облачаясь во все самое лучшее, надеялся сам выглядеть лучше, чем он есть в действительности.
Не в силах больше смотреть на него и Мэдди, я опустил взгляд на кота, все еще сидящего у меня на коленях. Он был красив и явно знал себе цену. Я стал рассматривать его с научной позиции. Меня заинтересовала форма усов, сгруппированных на каждой стороне носа в четыре ровных ряда.
Однако звуки из комнаты по-прежнему доносились до меня. Я зажмурил глаза и склонился ниже к кошачьей морде, жалея, что не могу заткнуть уши, так как должен был прислушиваться, не произнесут ли мое имя, хотя теперь это казалось невероятным. Что бы ни случилось, я не мог покинуть Мэдди.
Внезапно, словно небо захотело утешить несчастного узника кладовки, отдаленный шум приглушил пыхтение человека, которого я и по сей день ненавижу больше всего на свете. Звук становился все громче, походя на приближающийся поезд, и когда я понял его причину, то едва не расхохотался.
Кот! Охваченный гневом, я с силой дышал прямо на его шерсть, и он таким образом выражал свое удовольствие. Я погладил его. Спина кота была слишком влажной, чтобы винить в этом только мое дыхание. Я прижался заплаканным лицом к своему пушистому компаньону.
Вскоре я снова выглянул в комнату. Рэндалл застегнул брюки, посмотрел на часы, взял пузырек с ядом и быстро удалился, хлопнув дверью.
— Джон Уотсон, — мягко окликнула Джейн. — Могу я предложить вам приятную расслабляющую чашечку чая?
Я представил себе, как мы втроем пьем чай на этом диване, и ощутил тошноту. Впрочем, в тот момент меня могло стошнить от чего угодно.
— Благодарю, — ответил я, не узнавая своего голоса, — но я лучше пойду.
— Выходите или вырежете себе щель для писем, — сказала Джейн, притворяясь веселой. — Во-первых, вы философ, а во-вторых — извращенец.
— Джейн! — с упреком воскликнула Мэдлин.
— Не Джейн, а Вольтер, — поправила ее Джейн.
Чувствуя боль во всем теле, я с трудом выбрался из кладовой. Кот последовал за мной. Мэдлин выглядела почти нормально — только немного неопрятно.
Дневной свет ослепил меня.
— Смотри! — рассмеялась Джейн. — Наш Грубиян стал его лучшим другом! — Она говорила с преувеличенной живостью, размахивая руками, как делают некоторые женщины в минуты тревоги или желая скрыть смущение. — Тебе понравился Джон, Грубиян? Не сердитесь, если он поцарапал вас, Джон. Грубиян царапает и кусает всех без исключения. Просто замечательно, что он оставался с вами! Надеюсь, вы не набрались от него блох, Джон!