Секреты гоблинов
Шрифт:
Эсса играла и Принцессу, и Законного Наследника. Клок играл Незаконного Наследника. Если вдруг на сцене требовалось появиться одновременно Законному Наследнику и Принцессе, Клок и Эсса менялись масками.
Семела была призраком старой Королевы, и она появлялась в клубах голубого дыма и в синем пламени. Это каждый раз впечатляло, даже из-за сцены, даже когда Роуни видел Семелу, скорчившуюся подальше от глаз зрителей.
Нонни сама производила дым и огонь. Она явно не доверяла Роуни ничего взрывоопасного. Роуни это не задевало. Вместо этого он вертел ручки музыкального ящика. Он играл медленные и траурные мелодии, знаменуя
Роуни слышал испуганные и удивленные восклицания, как будто действительно была полночь, а не ясный солнечный день, как будто Семела действительно была духом и ее волосы развевались от ветра, дующего между мирами, а не просто надела маску, намазанную яичным белком, чтобы волосы торчали во все стороны. Громкий, повелительный голос Семелы сочетался с музыкой и дымом, и все это меняло природу вещей.
А потом все пошло наперекосяк.
Сначала сломался музыкальный ящик. Он сломался с шумом. Он должен был издать длинную траурную ноту, а вместо этого вскрикнул, как упавший со стены павлин. Это не звучало призрачно или загадочно. Это не имело ничего общего с ветром между мирами.
Нонни уставилась на Роуни. Роуни пожал плечами. Он ничего не сделал неправильно. По крайней мере, он не думал, что сделал что-то неправильно. Нонни отставила злосчастный музыкальный ящик в сторону, и пьеса продолжилась.
Они сменили декорации с городских башен на открытое море. Море было простыней, серой и невесомой, и они вдвоем держали противоположные концы и трясли их, чтобы создать волны.
Потом волны загорелись.
Внезапно взлетел синий фейерверк. Искры попали на газовую простыню, и простыню охватило пламя. Роуни и Нонни бросили ее.
Эсса взяла у Клока меч Незаконного Наследника, зацепила им горящую простыню и сбросила ее со сцены в реку.
Потом появились голуби.
Птицы налетели со всех сторон, подхватили горящее полотно и удержали его в воздухе. Огонь распространился и сменил цвет с бледно-голубого на ярко-оранжевый. Он перекинулся на птиц. Голубиные перья загорелись жирным пламенем, но они все равно замахали крыльями и пролетели над зрителями с горящим морем-простыней в клювах.
Птицы кричали, умирали и падали. Простыня порвалась на части и тоже упала. Огонь двинулся на публику. Он перекинулся на ближайшие баржи-прилавки Плавучего рынка. Люди принялись кричать и толкаться. Кто-то с громким плюхом упал в реку, чтобы спастись от огня. Баржи загорелись.
Один голубь упал на сцену и принялся тлеть там. Эсса откинула его мечом. Мертвая птица шипели и дымилась, упав в реку.
Томас снял маску и печально поглядел на бывших зрителей.
— Представление закончено, я боюсь, — сказал он остальной труппе. — Лучше бы поднять якорь, пока толпа не оправилась немного и не решила зарезать нас и утопить.
За сцену вошла Семела:
— Отправимся вверх по течению, Нонни.
Клок и Эсса отвязали швартовы, державшие плот с фургоном у мола. Нонни связала несколько кусков провода и пружин, продела в них четыре винта и привязала всю конструкцию к задней части плота. Винты стали вращаться и потянули плот с фургоном вверх по течению, прочь от мола. Они прошли под мостом Скрипачей и места, откуда Роуни всегда кидал камешки, где Роуэн научил его кидать камешки матери. Он ощупал камешек в своем единственном кармане, тот, что Семела дала ему на поле мертвых, тот, что был приветом от Роуэна.
Гвалт и вопли Плавучего рынка затихли вдали. Роуни увидел Щетинку-болвашку, стоявшего немного в стороне от толпы. С ним стояла Вэсс.
— Все из-за меня, — сказал он. — Представление было проклято из-за меня.
Семела встала рядом с ним:
— Это было предназначено для нас обоих, — сказала она тоном, который должен был быть утешающим. — Эти проклятия были направлены на нас с тобой.
Картина VII
Плот с фургоном плыл против течения. Роуни сидел на краю крыши, свесив вниз ноги, и смотрел, как мимо проплывает река. Город уже исчез из виду. Мост Скрипачей скрылся за излучиной. Роуни не помнил никаких других мест, кроме Зомбея, а теперь он и его не видел.
Нонни стояла сзади и рулила плотом, касаясь своей гребной конструкции шестом.
Клок и Эсса сидели около Роуни с удочками. Они пока ничего не поймали. Механизм Нонни отпугивал всю рыбу.
Семела сидела спереди, на козлах. С ней сидел Томас, невидимый под низко сдвинутой огромной черной шляпой. Роуни не думал, что старый гоблин мог видеть что-то, кроме внутренностей своей шляпы, но тот внезапно показал вперед своей тростью и стал указывать направление:
— Впереди скалы! Нонни, осторожно поверни направо. Иначе мы разобьемся, затонем и вернем лицо реки к нему домой, на речное дно. Тогда ничто не сможет запретить наводнению перевернуть вверх дном весь Зомбей. Если честно, это идеально подходит моему настроению, так что вперед, рули прямо на скалы, если тебе это по вкусу.
Нонни обогнула скалы.
— О чем это он? — прошептал Роуни.
— Грядут наводнения, — сказала Эсса. — Ну, то есть, наводнения всегда грядут, но сейчас они действительно надвигаются. Послушай. Я уверена, что ты услышишь.
Роуни прислушался к реке. Он слышал ее каждый день под слоем остальных звуков. Он знал ее голос — и его тембр изменился. Река текла, и ее голос звучал низко и сердито.
— Вот, — сказала Эсса. — Ты заметил.
— Может быть, в этом месте она всегда так звучит, — сказал Роуни.
— Не-а, — сказала Эсса. — Такие звуки она обычно издает перед тем, как ревущие потоки воды поднимаются и затапливают все. Нужно было, наверно, предупредить побольше народу в доках. У нас было мало времени до того, как наше представление пошло коту под хвост, но я собиралась сказать нескольким шкиперам, чтобы они отправили команду и груз на берег и в холмы. Даже совсем слабое наводнение учинит в доках переполох, а то, что ожидается, совсем не слабое.
— Я уже сказала тем капитанам, что внемлют предупреждениям Тэмлинов, — сказала Семела с козел. — Они разнесут вести. Но, может статься, мы еще сможем говорить от лица города и таким образом спасти Зомбей от наводнения.
— Я не расположен рассчитывать на наш успех, — сказал из-под шляпы Томас. — Впереди снова скалы, Нонни. Можешь в них врезаться, если хочешь. Если нет, рули к порту.
Нонни повернула к порту.
Этот разговор был не очень-то понятен Роуни, но он не заботился задавать уточняющие вопросы. Он чувствовал, что окружен всеобщим горем, и жалел, что у него нет его собственной черной шляпы, чтобы натянуть ее на лицо.