Секреты, которые мы храним
Шрифт:
— Куинн! — он орет на весь дом, и мои руки дрожат несмотря на то, что я мертвой хваткой сжимаю деревянную ложку.
— Я здесь, — зову я, пытаясь унять дрожь в голосе так же сильно, как и в руках. — Все в порядке? — Спрашиваю я, когда он врывается на кухню. Он стоит в дверях, его настроение заполняет пространство, забирая кислород из моих легких, пока я практически не ощущаю вкус его гнева.
Его настроение давит на все мое тело, и все, чего я хочу, — это убежать. Так далеко. Но
Еще немного.
— Что ты делаешь? — спрашивает он, стиснув челюсти, когда сжимает и разжимает кулаки по бокам.
— Готовлю твое любимое блюдо, — заикаюсь я, ненавидя то, как от моего страха приподнимается уголок его губ. Я двигаюсь, чтобы выключить плиту, надеясь, что она остынет достаточно быстро, чтобы это не могло быть использовано против меня.
Снова.
Кладя ложку на стойку, я поворачиваюсь к нему лицом, не поднимая головы, надеясь, что, если не буду его провоцировать, он просто пойдет выпить со своими друзьями, может быть, наймет проститутку и таким образом выпустит пар.
Обычно вероятность того, в какую сторону все пойдет, составляет пятьдесят на пятьдесят. За исключением того, что в последнее время стало больше 90/10, и мое тело болит из-за этого.
— О, теперь ты это делаешь? И почему ты почувствовала необходимость это сделать? Что ты сделала не так, что тебе нужно это исправлять?
Он делает шаг ко мне, и я ненавижу себя за то, что моей мгновенной реакцией является отступление назад, потому что от этого улыбка на его лице становится шире.
— Я… Я ничего не сделала. Было холодно, и я подумала, что ты захочешь суп. — Я сцепляю руки перед собой, отчаянно пытаясь унять дрожь. Он заводится от моего страха, и если я буду слишком бояться…
Ну, согласие — это уже не совсем то, что беспокоит Трента.
Во всяком случае, не со мной.
— Я думаю, ты лжешь мне, Куинн. Зачем тебе лгать? Ты знаешь, это просто злит меня. Почему ты хочешь, чтобы я злился на тебя, Куинн? — Он делает паузу, наклоняя голову, наблюдая за мной, как волк за своей добычей. — Я думаю, тебе нравится, когда я злюсь. Так вот в чем дело, Куинн?
Ледяная дрожь пробегает по всему моему телу. Я знаю, что несогласие усугубит ситуацию, но и мое молчание тоже.
— Н-н-нет. — Мне удается выдавить это слово, но оно звучит чуть громче шепота. — Мне не нравится, когда ты злишься.
— Снова лжешь мне, Куинн? Так, так, так. Так просто не годится, не так ли? — Я вздрагиваю от звука расстегиваемого им ремня, мои колени слабеют до такой степени, что я удивляюсь, что все еще стою. — Думаю, нам нужно преподать тебе урок.
—
Его смех разносится по всему помещению, когда слеза скатывается по моей щеке. Я не утруждаю себя тем, чтобы вытереть ее. В этом нет смысла.
Он делает шаг ко мне, и я снова отступаю назад, ненавидя себя еще больше, когда стыд скручивается внутри меня.
— Не убегай от меня, Куинн. Если только ты действительно не хочешь, чтобы это было весело.
Рыдание вырывается из моей груди, но я сдерживаю его в горле, зная, что это не поможет.
Никогда ничего не помогает.
Он бросается через комнату и обхватывает рукой мой конский хвост так быстро, что я едва успеваю заметить это движение.
— Я действительно хочу, чтобы ты не заставляла меня делать это с тобой.
— Ты не обязан, — хнычу я, когда он откидывает мою голову назад, подставляя ему мое горло. Я держу руки сцепленными перед собой, потому что знаю, что сопротивляться — пустая трата моей энергии.
— О, но Куинн, ты сама напросилась на это. Кто я такой, чтобы лишать тебя уроков жизни? — От его теплого дыхания на моей коже у меня сводит живот, и я думаю, что меня сейчас стошнит.
Первый удар по щеке пугает меня. Только почувствовав вкус крови, я возвращаюсь к реальности, боль пронзает половину моего лица, кровь стекает по подбородку из разбитой губы. От второго удара в живот у меня перехватывает дыхание, я сгибаюсь пополам, хватаясь за живот, не зная, молиться ли о глотке воздуха или надеяться, что потеряю сознание.
Это было бы не в первый раз.
Дыхание возвращается в мои легкие, когда я падаю на пол, и его нога касается моей спины. Я сворачиваюсь в клубок, зная, что этот удар не будет последним.
Все, что я могу сделать, это молиться, чтобы ему стало скучно до того, как я сломаюсь.
Я забираю себя в то темное место внутри себя, в то место, где не чувствуешь боли и не ассоциируешься с происходящим. По крайней мере, здесь мой разум в безопасности. Он может сломать мое тело, но не может завладеть моим разумом. Больше нет.
Он отрывает меня от этой мысли, таща за волосы к лестнице. Я хватаю его руку за свой конский хвост, боли от его выкручивания достаточно, чтобы еще больше слез потекло по моим щекам, пока я пытаюсь встать на ноги.
Я спотыкаюсь, когда он тащит меня вверх по лестнице, моя лодыжка подворачивается, прежде чем я падаю на деревянный пол.
— Ты такая неуклюжая, Куинн. — Разочарованный тон Трента заставляет мое сердце упасть. Еще одна вещь, за которую я буду наказана.