Секреты внешников
Шрифт:
Грин заорал. Тварь разжала челюсти. Свободной рукой Грин нацелил пистолет в живот твари и нажал на спуск. Ничего не произошло. Лотерейщик отпустил руку, и тут же снова откусил от неё маленький кусочек, играя с жертвой. Грин заорал снова.
«Предохранитель!» — мелькнула мысль. Палец дёрнулся. Упрямая железка не желала поддаваться, лотерейщик медленно придвинул морду.
БАХ! — выстрел хлопнул как спасение.
— ВААААААА! — взревел лотерейщик.
БАХ! БАХ! БАХ! БАХ! БАХ! БАХ! — Грин стрелял в упор, пока пистолет сухо не защёлкал, оповещая о том, что магазин пуст. Огромная туша затихла и навалилась на него всем весом. Стоная и корчась Грин выполз из под туши твари, подобрал окровавленный нож, и вонзил в неё, затем ещё и ещё. Затем вспомнил о кровоточащей руке, и стоная от боли вытащил ремень, чтобы сделать перевязку. Стоная и корчась, он огляделся. Мосфета нигде не было. Видимо тот, увидев заражённого спрятался в погребе. Очевидно, хлопнула крышка. Кое-как перевязав себя, Грин вспомнил о плече.
Это оказалась не царапина — нож хоть и прошёл вскользь, но разрезал кожу и мясо, и теперь кроме текущей крови, после сброса адреналина добавилась ещё одна боль. Порвав рукав на бинты, Грин сделал ещё одну перевязку, и вспомнил о второй чудом уцелевшей фляге — запаска Баклана, которую он сунул за пазуху — там был настоящий живец. В той, что была на поясе, была лишь малая часть с ядом. Именно ради этого он отослал Баклана с кухни посмотреть в окно.
Порция живца сделанного из алкоголя частично притупила боль. Ощупав себя на предмет повреждений, Грин пришёл к выводу, что возможно имеется пара закрытых переломов, или особо сильных ушибов. Живот болел так, как будто что-то внутри было разорвано. Думать об этом не хотелось. Сплюнув кровью, Грин долго не мог понять откуда она — то ли из разбитых кровоточащих губ, то ли из желудка, который вполне мог получить пару разрывов от пинков берцами и прочих ударов.
Долго рассиживаться было нельзя — где появился один лотерейщик, появится и второй. Морщась от боли Грин подобрал свой револьвер, и заковылял к жертве. Не доходя до неё задумался, затем подошёл к погребу и передвинул на люк бочку с отработанным маслом — пускай Мосфет посидит там. А желательно пускай вообще живёт там.
Вернувшись к верстаку, Грин застыл столбом — стрела из арбалета попала в девушку.
Глава 13. Тяжёлая ноша
Ступор длился всего несколько секунд — Грин заметил, что грудная клетка поднимается и опускается, а глаза чуть заметно двигаются. Грин облегчённо выдохнул, затем заметил, что стрела попала её в ногу. Минуту он стоял, а потом прислонился к стене, и почувствовал, что совсем лишён сил. В голове царил хаос, в голове был кошмар, мозг просто рвал сам себя на части.
Грин отдышался, подошёл к лотерейщику, и ещё раз проколол труп ножом. Потом без сил опустился рядом, и вскрыл тому нарост на затылке. В этот раз даже не было так мерзко, как в прошлый раз. Всего один споран… Грин снова поднялся, и подошёл к девушке. Встал у изголовья. Глаза чуть сдвинулись в его сторону. Понимает ли она, что-нибудь? От такого можно уже и помешаться. Грин хрипло задышал, прикоснулся к ножу на поясе, затем сжал крепче верный револьвер в руке. Девушка внезапно поймала его взгляд, и медленно опустила веки, затем дёрнула головой. Грин почувствовал, как давление от участившегося сердцебиения сдавило барабанные перепонки. Девушка снова посмотрела ему в глаза, затем перевела взгляд на пистолет. Снова на него, а затем снова на пистолет. Грин сглотнул, почувствовав, как холодеют руки, и не веря сам себе чуть дернул рукой с пистолетом, а потом свободной левой показал пальцем на пистолет. Руки тряслись. Девушка снова медленно прикрыла веки. Открыла глаза, и чуть заметно дернула головой. Грин понял. Руки затряслись ещё сильнее.
…Грин шагал, идти было неимоверно тяжело, шатало, и постоянно штормило, неоднократно рвало желчью и слизью, хотя желудок был давно пуст. В голове был туман. В голове бухал набат. Так плохо ему давно не было. Трусливый Баклан, похоже, свалил ещё тогда, когда в гараже началась бойня. Зря… Сейчас Грин не отказался бы и от такого общества. Нещадно болели ребра, которые как себя не обманывай были сломаны. Нещадно болели голень, стопы, предплечья и локти. Саднил и сверлил мозг тупой болью порез в плече. Сверлилила череп рваная рана в прокушенной руке. Однако сначала было хуже.
…Девушка замычала, когда Грин убрал револьвер. Замычала и задёргалась. Затем стала стонать от боли в ранах. Грин подошёл к ней, и вынув нож начал перерезать ремни. Затем нашёл шуруповерт, и стал выкручивать саморезы из рук. Жертва стонала. Затем дошла очередь до стрелы… С водой проблем не было — хозяин гаража держал целую канистру. Сложнее было с чистой одеждой…
Сейчас корчась от боли и чертыхаясь, Грин тащил на себе жертву. Прорезав в старом брезентовом рюкзаке отверстие для ноги, он одел его на девушку так, чтобы нога прошла через отверстие, а затем одел рюкзак на спину, и зашипел от боли. Ковылять получалось медленно. Мозг твердил одно — бросить её, или застрелить, как она сама хотела этого. Но почему-то он не мог этого сделать. Физически не мог. А ещё физически чувствовал её желание умереть. Но не хотел её убивать. А ещё понимал, что далеко он с такой ношей не уйдёт — запах крови и истерзанного тела просто приглашение к обеду для заражённых, и что даже если они не встретят ни одну тварь, то она просто умрёт от полученных ран тоже понимал. Но продолжал нести её. Болело всё тело. Как-то слабо верилось в рассказы Баклана, о том, что всё быстро заживёт, стоит только принимать живец. Хотя в этом наверняка была доля правды — сердце до сих пор не остановилось. Поэтому Грин хрипя и чертыхаясь продолжал упорно ковылять вперёд. Слава Богу, что из зараженных оказался только тот лотерейщик, который подкараулил его в гараже. Отковылять удалось только на шесть километров — позже стало смеркаться. Из места под ночлег была выбрана аптека. Глядя на неё Грин рассудил, что такое заведение не оружейный магазин, и не продуктовый, поэтому, скорее всего её не обнесли так сильно, если вообще обнесли — рейдеры как он понял, стараются лечить всё живцом и водкой.
Расчёт себя оправдал — аптека оказалась нетронутой. Более того в ней нашлись бинты, антибиотики, обезболивающее, противовоспалительное, и самое питание — детское питание и гематогены на десерт. Шипя и плюясь от боли Грин обработал собственные раны после чего перебинтовал, после найдя в сейфе среди других особоконтролируемых лекарств морфин для онкологических больных вколол девушке десять миллиграмм, как того требовала инструкция и занялся уже её ранами. Однако вскоре пришлось сделать ещё пару уколов — в десяти миллиграммах содержится всего один грамм запрещённого вещества, а отрезанная нога должна была вызывать адскую боль. Девушка посмотрела на него уже затуманенными глазами, и вскоре заснула. Грин, перекусив детским питанием и шоколадными батончиками с кровью быка, уснул сидя на полу. Проснулся один раз ночью от затёкшего тела и переполненного мочевого пузыря. После снова забылся тревожным сном.
Утро встретило тревожным рассветом и новыми проблемами — кроме голода и разбитости появились вопросы — «куда идти?» и «что делать?». Баклан успел сказать только, что рядом есть стаб. Ни в какую сторону идти, ни что делать он не успел пояснить. То, что в этом аду можно как пройти мимо, так и уйти в другую сторону было понятно и так. Занявшись обработкой ран и вколов своей ноше морфий, и капельницу с глюкозой и физраствором вместо пищи жуя диетические сухари Грин решил, сейчас лучше просто уйти как можно дальше — кругом ещё могли бродить муры, а встреча с Мосфетом наглядно показала, что ему не тягаться с местными жителями. В идеале пожалуй следовало идти в единственное место которое он запомнил — кластер Адскую Станцию. Сейчас она должна была быть пустой — наверняка заражённые уже съели всех и просто разбрелись, а до следующей перезагрузки время ещё было. Идея не то, чтобы ему очень нравилась, но других просто не было.
Собрав вещи и запас еды Грин двинулся в сторону Адской Станции. Может быть, подействовали лекарства, а может живец на основе медицинского спирта, но идти стало гораздо легче. Грин снова двинулся вперёд. Усталость иногда брала своё, но кроме этого появилось неприятное ощущение чужого взгляда. Паранойя стала усиливаться. Несколько раз Грин старался обернуться, чтобы разглядеть неожиданного преследователя, но с таким грузом на спине это было не так легко сделать, и все попытки не увенчались удачей. Ближе к вечеру мелькания чего-то чёрного на периферии зрения участились. Грин, уже не выпуская, держал в руке револьвер и поворачивался при каждом шорохе и мелькании. Что-то крупное стремительно исчезало. Напряжение нервировало, как и неизвестность. Сделав круг, Грин прошёл через то место, где последний раз видел мелькающее нечто. Газон, где он видел тёмное пятно был взрыт странной формы следами, как будто кто-то тяжёлый в сапогах с острым каблуком переминался с ноги на ногу, а потом резко побежал. Увиденное очень не понравилось Грину. Грин зашагал дальше всё чаще озираясь по сторонам до самых сумерек. Найдя в одном из домов пустую квартиру с открытой стальной дверью толщиной в пять миллиметров облюбовал её под ночлег. Запер дверь, и тщательно осмотрел её, и только после этого принялся выполнять вечерний ритуал — принятие лекарств, перевязку ран, ужин. На улице раздался какой-то скребущее стучащий звук. Грин на цыпочках прокрался к окну, и успел увидеть как в сумерках снова что-то мелькнуло.
Теперь сомнения отпали — Злой Дух Ямбуя, или точнее Стикса снова вышел на охоту за своей любимой пищей — нежной человеченкой. И упорно преследует Грина. Спутница Грина почувствовала себя немного лучше, чем обычно, и теперь уже поворачивала голову, когда он входил в комнату, и иногда шевелила искалеченными руками, устраивая их поудобней. Без языка она не могла говорить, но Грину хватало взгляда. Сразу становилось мучительно больно и возникало чувство вины.
«Не успел».
– приходила в голову мысль. — «Дал разделать. Не добил».