Секс и ничего личного
Шрифт:
Вот зачем нашему декану в секретарях боевой маг, увешанный боевыми же артефактами, спросите вы?
А она ветеран. На пенсии. А артефакты – именные.
Я, еще зеленой первокурсницей, как-то попробовала собрать о них с артефактами сведения, предельно аккуратно, впрочем – и с тех пор в ее приемной веду себя, как вмурованный в дно утопленник: ниже воды, тише водорослей. Всеми силами демонстрируя повышенную шелковость.
С магами и так лучше не связываться, а уж с такими, что отметились в большинстве современных конфликтов…
Дверь
Наш декан, месье Филипп терр Мулья, эдакий лысеющий шарик на ножках, на сторонний взгляд страшным вовсе не казался, но вот вышедшая из его кабинета Луиза Бернар, зазнайка и отличница с нашего факультета, только учащаяся на курс старше, с этим бы точно поспорила. Походка у давней закадычной соперницы была деревянная, а лицо цветов государственного флага – красно-белое.
Патриотично, но Луизе вовсе не к лицу.
Мазнув по мне стеклянным взглядом, но вряд ли увидев, Луиза замерла посреди приемной.
– Желаете воды, мадемуазель Бернар?
Мадемуазель моргнула раз, другой.
– Нет, благодарю вас, мадам, – выдавила явно через силу и торопливо покинула приемную.
Возможно, мне показалось, но глаза у нее подозрительно блестели.
У нас с Луизой было слишком много общего для того, чтобы мы могли хоть сколько-то нравится друг другу. Обе мы пробивались в жизни сами, без протекции и поддержки семьи, у обеих в карманах перманентно цвело пышное “ничего” и за любые подработки потому хватались тоже – обе. Характерами что она, что я, могли похвастаться не самыми приятными, но меня, хотя бы, чьи-то успехи не парили, а Луизу, как я давно подозревала, чужие достижения здорово задевали…
Но несмотря на то, что мы с Луизой друг друга заслуженно не любили, ни малейшего злорадства от ее вида я не испытала. Наоборот, у меня в голове словно набат зазвенел, предвещая: грядут неприятности.
Впрочем, чтобы об этом догадаться, семи пядей во лбу быть не нужно, очевидно, что там, где одной отличнице был устроен разнос, и для другой место всегда найдется. Не знаю, чем месье терр Мулья довел до такого состояния всегда самоуверенную Бернар, но в голову против воли лезли самые плохие варианты, заставляя торопливо перебирать в памяти собственные прегрешения.
К тому моменту, когда на столе у мадам Ревю мигнул переговорной артефакт, будущее успело окраситься в самые мрачные тона.
– Проходите, мадемуазель Морель, – сказала секретарь. – Декан вас ждёт.
– Спасибо, мадам Ревю, – я благодарно кивнула, и шагнула к дверям кабинета.
Дурные предчувствия, нахлынув последний раз, осели хлопьями пены на задворках сознания.
Мандраж сгинул без следа, сменяясь холодным, слегка отстраненным спокойствием и обострившимся восприятием.
Дверь за моей спиной закрылась мягко, почти беззвучно.
– Добрый день, месье терр Мулья. Вы меня приглашали?
– Не “приглашал”, а “вызывал”, мадемуазель Морель.
Неблагоприятные прогнозы подтверждались.
Меня сюда позвали не для внеочередного вручения стипендии.
– Ваша работа, мадемуазель Морель?
Декан подтолкнул ко мне раскрытую папку, и та, проехав по полированной столешнице, шлепнулась на пол.
Я торопливо присела, чтобы поднять ее, воспользовавшись случаем, перелистнула несколько страниц…
Вот же, шельма!
В папке находилось то самое исследование, которое я делала для гросс Теккера и за которое заставила расплатиться его сексом.
С работой что-то не так? Что-то НАСТОЛЬКО не так?
В чем я могла облажаться?
Я себя чем-то выдала?
Или это не я, а гросс Теккер?
– Нет, месье терр Мулья.
Выпрямившись, я благовоспитанно положила папку на стол, толкнув ее обратно, к декану, успев мазнуть взглядом титульный лист, где черным по белому, одобренным шрифтом и утвержденным кеглем, было выведено “Вивьен гросс Теккер”.
– Не морочьте мне голову! – Рявкнул декан, и у меня сжался желудок.
Наш декан голос повышал крайне редко. Но если уж повысил… Кажется, разогнаться он успел еще с Бернар. Интересно, чем она отличилась.
– На весь факультет не больше трех человек способны выполнить подобное исследование на таком уровне, а вы мне тут святость изображаете!
От низкого деканского баритона тряслись кубки на полке.
И я их отлично понимала.
И даже разделяла их состояние.
Но мой голос, когда я заговорила, звучал ровно и спокойно (спасибо тебе, дядюшка, за многочисленные тренировки!):
– Четыре.
– Что?! – сбился месье терр Мулья, как раз набиравший воздух для новой тирады.
Мысли были ясные и быстрые. Я пыталась вычленить корень проблемы и понять, как с ней справиться.
– Четыре человека. Включая мсье гросс Теккера.
Декан вперил в меня взгляд, изучая в упор, как поразивший его чем-то экспонат, и у меня пересохло во рту.
Захотелось чем-то занять руки, но я усилием воли заставила их расслабленно висеть вдоль тела. Не напрягаться. Не суетиться.
Я спокойна. Я ни в чем не виновата. Мне не из-за чего нервничать.
Не знаю, уловил ли декан мысли, которые я пыталась ему транслировать.
– Мадемуазель Морель, – внезапно спокойно и ласково заговорил декан, и у меня по спине побежали мурашки, а короткие волоски на затылке встали дыбом. – Не пытайтесь морочить мне голову. Я прекрасно знаю, на что способны мои студенты. Вот вы, к примеру, способны выполнить это исследование. И даже не особо при этом напрягаясь. Мадемуазель Бернар, только что нас покинувшая, тоже на это способна, хоть и с чуть большими усилиями. Но она этого не делала, я выяснил это точно. Месье Шарпантье, одногруппник Луизы Бернар, тоже мог бы быть его авторам. Но ни при каких условиях автором этого исследования не мог бы оказаться Вивьен гросс Теккер. Несмотря на то, что фамилия его фамилия стоит на титульном листе.