Секс и вытеснение в обществе дикарей
Шрифт:
На первый, поверхностный взгляд может показаться, что это в точности такой же брак, какой принят у нас. Однако в действительности он совершенно иной. Во-первых, муж не считается отцом детей в обычном для нас смысле; согласно представлениям туземцев, которым неведома идея физического отцовства, он не имеет никакого отношения к их рождению с физиологической точки зрения. Дети, по туземным поверьям, это крошечные духи, помещаемые в лоно матери, как правило, через посредство духа ее покойной кровной родственницы [5] . Муж должен защищать детей и заботиться о них, «принять их в свои объятия», когда они рождаются, но они — не «его» дети в том смысле, что он участвовал в их зачатии.
5
См. мои работы: «Отец в примитивной психологии» (The Father in Primitive Psychology // Psyche Miniatures. 1927) и «Балома — духи мертвых» (Малиновский Б. Балома: духи мертвых на Тробрианских островах // Малиновский Б. Избранное: Динамика культуры.
Таким образом, отец — это любимый, доброжелательный друг, но не признанный официально кровный родственник детей. Он — посторонний человек, пользующийся авторитетом благодаря личным отношениям с ребенком, а не социальному положению в роду. Кровное родство, т.е. тождество материи, «та же плоть», связывает ребенка только с матерью. Власть над детьми принадлежит брату матери. Согласно строгому табу, запрещающему любые дружеские отношения между братьями и сестрами, он не может быть близок с матерью и, следовательно, с ее семейством. Она признает его власть и склоняется перед ним, как простой человек склоняется перед вождем, но между ними не может быть нежных отношений. Ее дети при этом — его единственные наследники и потомки, и он обладает над ними непосредственной властью. После его смерти его собственность переходит к ним, и в течение своей жизни он должен передать им все особые умения, которыми владеет, — танцы, песни, мифы, магию и ремесла. Он также кормит сестру и ее семью, большая часть того, что выращивается в его саду, идет им. Итак, от отца дети ждут только любящей заботы и нежной дружбы. Брат их матери олицетворяет собой принцип дисциплины, авторитета и исполнительной власти в семье [6] .
6
Описание необычного экономического устройства этих туземцев вы найдете в моей статье «Примитивная экономика» (Primitive Economics // Economic Journal. 1921) и книге «Аргонавты западной части Тихого океана», гл. II и VI (Малиновский Б. Аргонавты западной части Тихого океана. М.: РОССПЭН, 2004).
Правовое устройство исчерпывающе описано в моей книге «Преступление и обычай в обществе дикарей» (1926 г.) (Малиновский Б. Преступление и обычай в обществе дикарей // Малиновский Б. Избранное: Динамика культуры. М.: РОССПЭН, 2004).
Жена относится к мужу отнюдь не подобострастно. У нее есть свое имущество и своя собственная сфера влияния, частная и общественная. Дети никогда не видят, чтобы отец грубо обращался с матерью. В то же время отец только отчасти является кормильцем семьи и главным образом должен работать на своих сестер, и мальчики знают, что, когда вырастут, должны будут в свою очередь работать на своих сестер.
Брак ориентирован на отца: жена переходит в дом и общину мужа, если происходит из другой, как это обычно бывает. Дети, следовательно, растут в общине, официально им чуждой, не имея ни права на землю, ни законного права гордиться своей деревней; их дом, имущество, малая родина, родовая гордость относятся к другому месту. Это двоякое влияние порождает странные сочетания и путаницу.
С раннего возраста сыновья и дочери одной матери разделены в семье в соответствии со строгим табу, запрещающим любые близкие отношения между ними и, прежде всего, предписывающим им не иметь никаких общих дел, как-либо связанных с сексуальной сферой. Так, табу запрещает брату, во всем остальном пользующемуся властью над сестрой, пускать в ход эту власть, когда речь идет о ее браке. Следовательно, право давать или не давать согласие на брак остается за родителями, и отец — муж ее матери — наделен наибольшими полномочиями только в этом единственном случае.
Огромная разница между двумя типами семьи, составляющими предмет нашего анализа, начинает проясняться. Во главе семьи нашего типа стоит властный, авторитарный муж и отец, пользующийся поддержкой общества [7] . Также наше экономическое устройство отводит ему роль кормильца семьи, который может — по крайней мере, номинально — быть щедрым или скупым, на свое усмотрение. На Тробрианских островах, напротив, мать независима, а муж не имеет никакого отношения к зачатию детей, не является кормильцем семьи, не может оставить детям свое имущество и не имеет над ними власти в социальном смысле. Родственники же матери обладают большим влиянием, особенно ее брат — кормилец семьи, чье имущество сыновья наследует после его смерти. Таким образом, в этом отношении социальная жизнь и семья тробрианцев организованы совершенно иначе, чем в нашей культуре.
7
Я хотел бы отметить, что, хотя под «нашей собственной» цивилизацией я имею в виду европейское и американское общество в целом, прежде всего я говорю о «типичной» европейской семье, поскольку выводы психоанализа основаны на этом материале. Я не берусь сказать, существует ли среди высших социальных слоев западноевропейских или североамериканских городов тенденция к установлению материнского права, скорее схожего с правовыми идеями Меланезии, чем с римским и континентальным правом. Если тезис этой книги верен, некоторые современные явления в области секса («вечеринки с поцелуями» и т.п.), а также ослабление патриархальной системы должны принципиально изменить эмоциональные установки и отношения внутри семьи.
При том, что семейная жизнь матрилинейного общества представляет интерес для изучения, может показаться излишним останавливаться на нашей собственной семейной жизни, которую все мы так хорошо знаем и которая так часто обсуждается в новейшей психоаналитической литературе. Мы могли бы принять
8
Мои личные познания о жизни, обычаях и психологии восточноевропейских крестьян подтверждают глубокую разницу между необразованными и образованными классами одного и того же общества в том, что касается психологических установок родителей по отношению к детям и детей — к родителям.
Мы можем добавить, что изучение социальных и биологических оснований нуклеарного комплекса с целью дальнейшего применения этого понятия в фольклористике настоятельно требует учитывать крестьян и необразованные классы. Это объясняется тем, что народные традиции берут начало в обстоятельствах, скорее напоминающих жизненные условия современного крестьянина или бедного ремесленника Центральной и Восточной Европы, нежели жизненные условия раскормленных нервических жителей Вены, Лондона или Нью-Йорка.
Для ясности сравнения я разделю детство на этапы и каждый из них буду рассматривать отдельно, описывая и сравнивая их в обоих обществах. Для осмысления нуклеарного комплекса важно четко различать этапы семейной жизни, поскольку психоанализ — и это действительно одна из главных его заслуг — раскрыл ярусность человеческого сознания и показал его примерное соответствие этапам развития ребенка. Определенные периоды сексуальности, кризисы, сопутствующие регрессии и амнезии, когда некоторые воспоминания вытесняются в сферу бессознательного, — все это предполагает четкое разделение жизни ребенка на периоды [9] . Для нашей цели достаточно выделить четыре периода в развитии ребенка, определяемые биологическими и социальными факторами.
9
Хотя разделение на несколько отдельных этапов играет важнейшую роль во фрейдовском понимании детской сексуальности, в его наиболее обстоятельной работе на эту тему («Три очерка по теории сексуальности»,) последовательные этапы не представлены ни явным, ни неявным образом. Это несколько затрудняет чтение книги для неспециалиста в психоанализе и порождает определенные двусмысленности и противоречия, действительные и мнимые, которые автор настоящей книги пока не разрешил полностью. Прекрасное в остальном флюгелевское толкование положений психоанализа (Flugel. The Psycho-Analytic Study...) также грешит этим недостатком, что очень досадно в работе, которая ставит своей целью прояснение и систематизацию доктрины. Слово «ребенок» используется на протяжении книги то в значении «младенец», то в значении «подросток», и смысл, как правило, приходится понимать из контекста. Я надеюсь, что в этом отношении настоящий труд будет небесполезен.
Младенчество — период, когда ребенок полностью зависим от матери, нуждается в грудном питании и защите, не может самостоятельно двигаться, не может сообщить свои мысли и желания. Мы будем исходить из того, что этот период длится от рождения до времени отнятия от груди. В диких племенах он продолжается около двух-трех лет. В цивилизованном обществе он намного короче — как правило, около года. Но для разделения детства на этапы лучше ориентироваться на естественные сроки. Ребенок в этом возрасте физиологически привязан к семье.
Раннее детство — возраст, в котором ребенок, неспособный пока еще существовать независимо от матери, тем не менее может двигаться, говорить и самостоятельно играть рядом с ней. Мы будем исходить из того, что этот период длится три или четыре года и, таким образом, завершается примерно в возрасте шести лет. На этот период жизни приходится первый постепенный разрыв семейных связей. Ребенок учится быть самостоятельным и независимым от семьи.
Детство — достижение относительной независимости, время бесцельных прогулок и игр с другими детьми. Это также время, когда во всех ответвлениях человечества и во всех социальных классах ребенок так или иначе принимается в полноправные члены общества. Некоторые дикие племена проводят подготовительные ритуалы инициации. Другие племена и наши крестьяне и рабочие, особенно в материковой Европе, начинают обучать ребенка принципам хозяйствования. В западноевропейском и американском обществах в этом возрасте дети отправляются в школу. Это период второго разрыва с семьей, и он длится вплоть до пубертатного периода, имеющего естественные временные границы.