Секс-тренажер по соседству

Попова Любовь

Понимаю, что уже не выдержу, В мозгу бьется только один инстинкт: кончить в самку, и я ему подчиняюсь, засовывая влажные пальцы Насте в рот, чтобы не кричала.

Толкаюсь в задницу снова и снова, тиская рукой невероятной формы сиську, катаю между пальцами и оттягиваю соски, губами касаясь влажной кожи.

Уже мало соображаю. Не волнуюсь об удовольствии Насти. Всеми чувствами овладевает, острая как нож, похоть.

Просто хватаю за бедра свою женщину и растрахиваю узкое пространство, улетая от напряжения,

что звенит в паху и подводит меня к финальному аккорду.

Толкаюсь последний раз, впиваюсь пальцами в кожу, чувствуя, как шлепнули о половые губы мешки со спермой и исторгаю ее глубоко внутрь, реву, как зверь, совокупившийся с самкой.

Тяну Настю в низ, потому что еще немного и рухну.

Лежим, как после пробежки, пытаясь отдышаться. Член, наконец слабеет, и я, вытащив его, переворачиваюсь и подтягиваю Настю на себя, чтобы не лежала на кафеле.

Она здорово скинула за месяц, хотя не сказать бы, что изменилась сильно. Просто стала легче. Да и уверенность, с которой она танцевала перед ублюдками, о многом говорила.

Ласкаю ее попку, спину, влажные волосы, делая массаж головы. Она сказала, что любит, но я не буду заводить об этом разговор. Потому что закончится он может по разные стороны кровати. А это меньшее, что мне хочется.

— Ты вскрыл задний вход? — тихонько бурчит она, языком слизывая капли с моей кожей. Душ все еще на нас капает, даря легкую прохладу обезумевшим телам.

— Я же знаю, как к тебе найти подход. С любой стороны.

— Понимаю, — произносит она посмеиваясь и вдруг шмыгает носом.

— Не начинай ныть.

— Я не ною, просто мне действительно нужно идти. Скоро проснется Темка и мы пойдем гулять.

— Можем в аквапарк смотаться, — улыбаюсь я, и помогаю ей подняться. Она качает головой.

— Не надо. Темка может к тебе привыкнуть, а ты исчезнешь.

— Настя… —

Не знаю даже, что ей сказать, как объяснить, что несмотря на взрыв удовольствия и тоску в душе, я не смогу приспособиться к жизни на гражданке. Я не смогу каждый день просыпаться в одной и той же постели и не знать, куда бежать, чего достигать, кого убивать.

Разве что, одна и та же женщина, с которой просыпаться по утрам, не так уж и плохо.

— Я все понимаю, правда. Даже не объясняй, — целует она меня в губы и я, как будто чувствую там соль. — В конце концом ты правильно сказал. Это просто секс.

— Ты же прекрасно знаешь, что это не просто секс, — рычу, мысленно дергаю себя за волосы, что ляпнул до этого такую чушь.

— Знаю, — шмыгает она носом, натянуто улыбается и снимает мои руки со своих плеч. — А еще знаю, что лучше бы это было просто сексом.

Она оделась и ушла, взяв с собой только один комплект белья, а вечером я увидел, как она выходит с сыном гулять.

Бежит за ним по площадке, ловит, подкидывает, и я сжимаю кулаки, не понимая, откуда такая ноющая боль в груди. Откуда ком в горле.

И я уже хочу отвернуться, забыть как счастливо смеется Настя не со мной, как вдруг вижу хмыря Данилу, который поднял мячик с земли и протягивает его Насте, спрятавшей тезку за ногу.

— Вот же сука! — кричу, думая что зря не приставил охрану и, схватив первую, попавшуюся футболку срываюсь вниз.

Глава 21. Настя

— Прелюбодеяние — грех.

— Знаю, мама.

— Ты будешь гореть в аду.

— Спасибо, мама, — подавляю смешок и смотрю в прищуренные синие глаза матери, которая уже полчаса объясняет. насколько плохо спасть с чужим мужчиной. — Я тоже тебя люблю.

— Если уж собралась разводиться, — тяжело вздыхает она, наверное все-таки забив на мою греховную натуру. — Хотя бы подождала, а потом занималась этим самым.

Вижу, что мама пошла на уступки, тихо смеюсь и обнимаю ее. Зарываюсь носом в шею, вдыхая любимый, ванильный запах. Она любит меня. Я знаю. Но я никогда не была той дочерью, которую она хотела. Слишком шумная, слишком активная. Одно сплошное слишком.

Она очень пыталась привить мне знания о домашнем хозяйстве, но я всегда убегала за братом. Так как я особо не ныла, впитывая все, что парни обсуждали или делали, он всегда таскал меня за собой. Потом подключился отец, видя, что я проявляю интерес к военной истории, оружию, охоте, скалолазанию и даже машинам.

По мне, так все лучше, чем сидеть и понарошку женить кукол и часами убираться по дому. Мама может и нашла свое призвание, а мне от этого всего было тошно.

Единственной уступкой было научиться готовить, и даже поступить в кулинарный техникум. «В конце концов — решила я тогда для себя - на войне тоже нужен повар». И на охоте. И на рыбалке.

Мама смахнула редко когда выступавшие слезы и спросила:

— И чем тебя привлек этот мужлан?

— Кроме того, что он похож на брата, отца и красив, как смертный грех? — напоминаю я с улыбкой и тут же поджимаю губы. — Не волнуйся, скоро он уедет, и я поступлю в твое полное распоряжение.

— Будем закручивать на зиму варенье?
– поднимает она брови и меня клонит в сон только от одного упоминания об этом.

— Ну да, наверное. Пока… — медленно говорю, — я не найду работу.

Целую ее в щеку и провожаю.

Потом подхватываю Тёмку, уже нетерпеливо подпрыгивающего на месте, и иду гулять.

Погода сегодня шепчет. Приятный ветер обдувает кожу, развевает волосы, а листья на деревьях словно позолоченные от солнца, словно кистью художника.

И я наслаждаюсь прогулкой, часто вдыхая воздух и думая, что уже скоро фарс, названный браком, закончится, а я начну жить иначе.

Пусть даже без Артема. Но воспоминания будут меня греть долгими одинокими ночами.