Шрифт:
Любовь №2.
Я обидел женщину. Она дала мне пощечину и хлопнула дверью. С лестницы донесся ее голос: «Дурак паршивый! Да что ты вообще знаешь о любви?» Шаги стихли. Моя вторая в жизни большая любовь покинула меня. Моя любовь №2. Я был готов поспорить и показать ей, что я знаю об этом. Но спорить было уже не с кем, и тогда я решил написать об этом трактат. Мне так или иначе пора было приступать к написанию очередной книги. И если в первых двух опусах я описал свою работу на телевидении и съемки передач, посвященных знаменитым дамам, то на сей раз решил заняться женщинами безвестными. Но – примечательными благодаря своим судьбам – участником, свидетелем или просто слушателем которых я стал. В моих ушах еще стоял вопрос, и я задумался,
Я – телеведущий. Когда меня узнают на улице, я чувствую себя голым. Так что можно считать, раздеваться при всех мне не впервой. Но как отнесутся к моему трактату те, кто узнает себя на страницах этой книги? Если кто-то, прочтя эту книгу, почувствует себя раздетым, пусть взглянет на обложку. Я-то и вообще нагишом! Взял и разделся при всех, а был такой скромный…
Собственно эта книга – своего рода моя благодарность тем, кто в свое время мучил меня и моих друзей. Умение воспринимать удары судьбы положительно – это особый дар. Но я тщетно пытаюсь его в себе разглядеть. Ну, не забываю я обид!
А вот я обижать никого не хотел. Все совпадения случайны! Просто ситуации типические. Утверждают, что вся мировая драматургия построена на 36 сюжетах. Исходных материалов всегда было немного: нот всего семь, а основных красок вообще только три. Что касается любовных сюжетов, в этом трактате их около 30. А могло быть и больше. Ведь эту книгу на самом деле писал не я, а окружающие меня люди. (При виде этой фразы автор почувствовал себя Х.Мураками – не меньше!) Мой трактат – это коллекция человеческих ошибок, которые мне пришлось наблюдать на протяжении всей жизни. Как пишут и говорят все и везде: «На чужих ошибках не учатся, но если я хоть одному человеку помогу – значит, все было не зря!» Согласен.
С.Моэм утверждал, что писатель – самый свободный на свете человек: стоит перевести свои переживания на бумагу – и они перестают на тебя давить! А может, груз знания всех этих историй мешает моему собственному счастью? После выхода этой книги я все начну сначала. Я обидел женщину. Но я исправлюсь.
Две котлеты.
Когда-то по долгу службы я оказался в Риге. Мне предстояло провести интервью со знаменитой женщиной-сексологом, дававшей молодежи в эфире всевозможные советы. В народе ее называли «колено Латвии». И действительно, когда она водружала ногу на ногу, ее колено в кадре было бесподобно. На мой вопрос о происхождении ее занятий дама ответила шуткой: «Ну, кто-то же должен этим заниматься! Если это будет делать в эфире мужчина, все подумают, что у него что-то не в порядке. А если о сексе будет говорить женщина – то все поймут, что она просто дура!» И, поскольку я решил написать эту книгу, вывод очевиден: со мной что-то не в порядке! И это правда.
На самом деле все очень просто: она мне надоела! Стирает, готовит, зарабатывает, гуляет с моей собакой, даже гладит и постоянно молчит о том, чтобы я на ней женился. Как же она мне надоела! Пойду, пройдусь! Может, с кем познакомлюсь…
Вечерами у метро собираются кампании из девочек 12-14 лет. Пьяные и веселые, накрашенные и оборванные, они и гроза района и его опознавательный знак. Готовые на многое ради новой порции того, к чему уже давно привыкли, они просиживают на гранитных парапетах часами, ничуть не заботясь о том, что могут что-то себе отморозить. Ржут, переглядываются… Я на правах старшего решаю их предостеречь. «Стать матерью?» Эта фраза из позапрошлого века вызывает у них новый приступ гогота. «Мать – это ведь слово из самой популярной поговорки! Дайте еще пива – услышите всю целиком!» Нет, друзья, пожалуй, девочку я сегодня не хочу. Я хочу писать.
В общественном туалете, совсем недалеко от того места, где выпивают девочки,
Может, я просто не понимаю это «поколение пепси»? Помните Островского? Или Фадеева… (Давно я в школе учился): «Что такое родина – каждый понимал по-своему. Но все вместе они точно знали, что нужно любить и защищать свою родину…» А если перефразировать? «Что такое секс – никто не понимал вообще, но всем вместе им очень нравилось этим заниматься. Они никого не любили, даже знакомиться подчас не успевали, имен не спрашивали, а если оставались вместе на ночь, то с утра каждого из них называли просто «ты». Именно так, с маленькой буквы, и очень универсально. Пошлость была нормой их жизни и строки «Е…ся не надо стесняться, е…ся надо стремиться!» они приписывали чуть ли не Пушкину. «Любить – глупо. Любить – это про что?» И действительно… Как в одном фильме говорили: «Любовь – это контакт кожных покровов!»? Надо проверить.
Контакт там, где тесно. Пойду в клуб, потолкаюсь у барной стойки. Поднимаюсь по заплеванным ступенькам, останавливаюсь у обхарканной двери. Недовольное лицо заспанного охранника. Но я не успеваю ему не понравиться. Звонит телефон. Это моя школьная подруга. Ее сын вчера был в этом самом клубе (она рано вышла замуж и сын уже взрослый!) Он отирался у барной стойки в поисках приключений (половинки, судьбы, партнерши) и за ночь выпил немало, а к утру внезапно почувствовал укол в попу. Дома действительно обнаружил след от укола, сделанного ему прямо через джинсы. И записку в заднем кармане оных штанов: «Поздравляем! Теперь ты один из нас! Группа товарищей, больных СПИДом!» У моей подруги, понятно, истерика. Тут же созваниваюсь со знакомым врачом и отправляю бедолагу на анализ. А вот в этот клуб уже не хочется. Пойду в другой. Их тут полно.
Вхожу и удивляюсь. Все приветливо улыбаются, на ресепшн вместо охранника стоит двухметроворостая девица в диадеме. Меня радостно ощупывают и впускают внутрь. Е-мое! Это же гей-клуб! Грохочет музыка, два парня целуются взасос прямо у вешалки, а ко мне подруливает гора перьев с накрашенными губами и оказывается Сережей из моего подъезда. «Привет, сосед! Рад тебя видеть у нас! Хватит шифроваться!» Он тащит меня за руки куда-то на третий этаж. Ладно, думаю, с сексом сегодня ничего не выйдет, но можно и просто выпить. Иду к бару. Сережа пристраивается рядом и открывает рот. Оказывается, давно нравлюсь, стеснялся подойти и прочее. «Чудесно!» – проносится в моей голове. Под аккомпанемент его серенады я выпиваю три коктейля. В голове шумит. Пора в гальон. Рядом с барной стойкой – вход в темноту. Я, приняв ее за туалет, делаю шаг, и в тот же момент меня целует в губы кто-то небритый, а мои штаны расстегивают еще одни торопливые мужские руки. Третий этаж – он, оказывается, для секса. Выскакиваю обратно. С меня хватит. Пора на свежий воздух.
На улице я моментально трезвею. Прохладный воздух, свежий ветер, мягкий свет фонарей и одинокие прохожие женщины с тоскливыми глазами. Мне их не хочется. Спать не хочется, не хочется и домой. Надо зайти еще где-нибудь выпить.
Очередная неоновая вывеска. Кажется, это не гей-клуб. Точно, не гей. Здоровенный охранник преграждает дорогу. Допрашивает, кто такой и зачем сюда пришел. У него короткая мужская стрижка, бычья шея, серые брюки. Белая рубашка с галстуком обтягивает странно накачанную грудь. Грудь! Это же… Женщина! «Добро пожаловать в женский клуб!» Неужели мои ночные испытания еще не окончены? Отступать поздно. Ну что ж, войдем. Меня усаживают за столик к двум красивым девушкам – мужчине здесь одному находиться нельзя. Спрашиваю, можно ли их чем-нибудь угостить. Мне отвечают недоуменными взглядами. Смотрю вокруг – здесь все девушки парами, они заняты исключительно друг другом, но мне все равно становится не по себе, и я решаю быстро выпить и поехать домой. Но внезапно тяжелая рука ложится мне на плечо. Серые брюки, белая рубашка, галстук, накачанный торс и короткая стрижка. Обладательница всего этого улыбается и басит мне с высоты метра и девяноста сантиметров: «Намерена пригласить вас на танец!» Все смотрят на нас без тени улыбки. Понимаю: я здесь что-то вроде экзотики. Мы плывем в танце и оба пытаемся вести. Я больше выпил, и быстрее сдаюсь. Меня кружат сильные женские руки, а на ухо ложится ее фраза: «Никого не бойся, мы совсем не агрессивные!» Она предлагает мне выпить у стойки бара и щедро расплачивается сама. Я пью и соображаю, что делать дальше. В туалет не пойти – здесь мужского быть не может, нечего и спрашивать.