Сексуальная жизнь в Древнем Риме

Кифер Отто

Где-то в конце II века до н. э. или чуть позже культ Великой Матери изменился и стал включать в себя особое жертвоприношение быков и баранов, называвшееся Тавроболий или Криоболий; жрецами культа могли теперь становиться и римские граждане. Важную, но таинственную часть в церемонии стало играть крещение кровью. Неофита помещали в яму с дырявой крышкой и окропляли кровью быка, приносимого в жертву наверху. Считалось, что этот акт означает возрождение окрещенного человека. Очевидно, аналогичным образом совершалось посвящение в жреческий сан. Во время жертвоприношений особое значение имели бычьи яички – еще одно указание на глубокую сексуальную основу мифа. Согласно Плинию («Естественная история», xviii, 3 [4]), римские крестьяне верили, что с тех пор, как Великая Мать поселилась в Риме, урожаи с каждым годом становятся богаче. Эта таинственная религия, чьи обряды носят известное сходство с христианскими, в действительности была очень широко распространена вплоть до эпохи поздней империи, что видно по бесчисленным алтарям и надписям, найденным при раскопках. Взгляды Бахофена могли бы получить более высокую оценку, если бы они были более надежно обоснованы. Возможно, дальнейшие исследования прояснят эту проблему.

Апулей («Метаморфозы», viii) описывает жрецов Кибелы как чрезвычайно похотливых и развращенных и говорит, что они удовлетворяли свою низменную похоть с крепкими молодыми крестьянами. Но по моему мнению, из этого нельзя делать вывод, что весь культ Кибелы был пронизан гомосексуальностью (как, например, утверждает Блох). Мы не можем обобщать на всех жрецов Кибелы пристрастное описание некоторых деградировавших его представителей, точно так же, как не можем вменять грехи отдельного священника всему христианскому духовенству.

6. Исида

Другой религией, пришедшей в Рим с Востока и обычно рассматривающейся как сексуальный культ, было почитание Исиды.

Однако имеющиеся свидетельства не позволяют нам говорить со всей точностью, являлась ли распространенная в храмах Исиды проституция неотъемлемой частью культа этой богини, и мы не можем наверняка определять его как сексуальный. Рассмотрим вопрос более подробно.

Согласно Преллеру, Исида была «богиней посевов и земледелия» в Египте, так же как Осирис-Серапис (с которым она обычно связывается) был «богом плодородия» в этой стране. Следовательно, по своему происхождению она была настоящая национальная египетская богиня, как и ее божественный супруг Осирис. Но со временем ее функции сильно расширились: она стала покровительницей путешествующих по морю, создательницей законов и законодательства (см., например: Диодор. История, i, 27). В гимне, найденном на острове Андрос, Исида так говорит сама о себе: «Сперва я наделила мужчин отвагой плавать по морю; я дала им власть вершить правосудие; и я подарила мужчинам женщин, положив начало их размножению» (цит. по: Бахофен. Первобытная религия и древние символы. Т. 2). Бахофен весьма справедливо говорит: «Мы должны заметить, что принцип законодательства связан с материнским принципом, обеспечивающим плодородие и защищающим мореплавателей. Та же мать, которая сводит мужчину и женщину и обеспечивает рождение их отпрысков на десятом месяце, также выступает творцом законов. Плодородие и закон – составные части сущности материнства; они являются принципом, неразрывным в своей сущности. Мать становится выражением высочайшей справедливости, поделив все между своими детьми с любящей беспристрастностью. Здесь мы снова видим Великую Мать как носителя спокойствия, умиротворения и изобилия – какой она выступает и в других ипостасях. Исида кладет конец войнам, делу человеческих рук, и вместо них приносит мир и процветание посредством судоходства и торговли».

В цитировавшемся выше гимне выразительно говорится: «Я, Исида, уничтожила печали и тревоги войн; я вознесла к вершинам славы царскую власть, что несет процветание и правосудие».

Вполне ясно, что почитание Исиды пришло в Рим через Нижнюю Италию (особенно через Путеоли) примерно во время Суллы. Однако власти долгое время были настроены к этому культу враждебно. В 58 году до н. э. публичным указом алтари Исиды на Капитолии были разрушены. Но в 43 году до н. э. было решено построить храм богини, хотя, как показывают современные исследования, это решение осталось невыполненным. Культ Исиды был официально признан лишь при Калигуле. Тиберий уничтожил одно из святилищ Исиды и выбросил ее образ в Тибр, потому что жрецы богини во время церемоний покрыли бесчестьем знатную даму (Иосиф Флавий. Древности, xviii, 65). Очевидно, имеется в виду сексуальное оскорбление – можно ли отсюда сделать вывод, что сексуальный элемент был присущ этому культу? Похоже, этот вывод подтверждают другие источники: так, Овидий («Наука любви», i, 76) пишет: «Не позабудь и мемфисской телицы в льняном одеянье – Зевса познавши любовь, учит любви она дев». (Это аллюзия на Исиду, отождествлявшуюся с Ио, любовницей Зевса.) В другом месте Овидий говорит: «Не спрашивай, что может случиться в храме облаченной в виссон Исиды». Ювенал, который все рисует в самых мрачных цветах, называет жриц Исиды попросту «шлюхами». А в девятой сатире он говорит Неволу (который жил на доходы от разврата и с мужчинами, и с женщинами), что тот «сквернил» храмы Ганимеда, Исиды, Мира, таинственной Матери, и Цереры, ибо «проституируют женщины всюду, где только есть храмы».

К какому итогу мы приходим при изучении этих отрывков? Должны ли мы верить, что поклонение Исиде представляло собой сексуальный акт, как утверждают некоторые ученые (усердно повторяя друг за другом)? Думается, что нет. Но из этих и других отрывков, безусловно, следует, что и мужчины и женщины ходили в храмы в поисках любовных приключений, и, разумеется, не в храм одной лишь Исиды, как показывает цитата из Ювенала. Мы можем быть уверены в этом, но более ни в чем. Разумеется, жрецы и жрицы очень часто могли содействовать подобным приключениям, а жрецы Великой Матери иногда истощали свою страсть в сексуальных неистовствах. Но все это не имеет отношения ни к культу, ни к истинной природе богов. Поклонение Исиде в действительности было очень широко распространено в поздней империи и, как в случае с Великой Матерью, должно быть, прочно укоренилось среди низших классов. Это объясняет безграничную ненависть, с какой на него нападают такие христианские авторы, как Фирмик Матерн.

До нас почти не дошло свидетельств о сути священнодействий в честь Исиды, о подробностях ее ритуала и о сокровенном значении его тайных доктрин. Однако Апулей оставил нам живое описание одной из процессий Исиды в «Метаморфозах» (xi).

«…Уже двинулось и специальное шествие богини-спасительницы. Женщины, блистая белоснежными одеждами, радуя взгляд разнообразными уборами, украшенные весенними венками, одни из подола цветочками усыпали путь, по которому шествовала священная процессия, у других за спинами были повешены блестящие зеркала, чтобы подвигающейся богине был виден весь священный поезд позади нее; некоторые, держа гребни из слоновой кости, движением рук и сгибанием пальцев делали вид, будто расчесывают и прибирают волосы владычице; были и такие, что дивным бальзамом и другими благовониями окропляли улицы. Тут же большая толпа людей обоего пола с фонарями, факелами, свечами и всякого рода искусственными светильниками в руках прославляла источник сияния звезд небесных. Свирели и флейты, звуча сладчайшими мелодиями, создавали очаровательную музыку. За музыкантами – прелестный хор избранных юношей в сверкающих белизною роскошных одеждах повторял строфы прекрасной песни, слова и мелодию которой сочинил благоволением Камен искусный поэт… Шли и флейтисты, великому Серапису посвященные, и на своих изогнутых трубах, поднимавшихся вверх, к правому уху, исполняли по нескольку раз напевы, принятые в храме их бога. Затем шло множество прислужников, возвещавших, что надо очистить путь для священного шествия.

Тут движется толпа посвященных в таинства – мужчины и женщины всякого положения и возраста, одетые в сверкающие льняные одежды белого цвета; у женщин умащенные волосы покрыты прозрачными покрывалами, у мужчин блестят гладко выбритые головы; земные светила великой религии, они потрясают медными, серебряными и даже золотыми систрами, извлекая из них пронзительный звон. Наконец – высшие служители таинств; в своих узких белых льняных одеждах, подпоясанных у груди и ниспадающих до самых пят, несут они знаки достоинства могущественнейших божеств. Первый держал лампу, горевшую ярким светом и нисколько не похожую на наши лампы, что зажигают на вечерних трапезах; это была золотая лодка с отверстием посредине, через которое выходил очень широкий язык пламени. Второй был одет так же, как первый, но в каждой руке нес он по алтарю, называемому «помощником», – это имя дал им быстро приходящий на помощь промысел верховной богини. За ним шел третий, неся пальмовую ветвь с тонко сделанными из золота листьями, а также Меркуриев кадуцей. Четвертый показывал символ справедливости в виде левой руки с протянутой ладонью, – она слаба от природы, ни хитростью, ни ловкостью не одарена и потому скорее, чем правая, может олицетворять справедливость: он же нес и закруглявшийся, наподобие сосца, золотой сосудик, из которого совершал возлияние молоком. У пятого – золотая веялка, наполненная лавровыми веточками; последний нес амфору.

Вскоре показалась и процессия богов, соблаговоливших воспользоваться человеческими ногами для передвижения. Вот наводящий ужас посредник между небесным и подземным миром, с величественным ликом, то темным, то золотым, высоко возносит свою песью голову Анубис, в левой руке держа кадуцей, правою потрясая зеленой пальмовой ветвью. Сразу же вслед за ним – корова, ставшая на дыбы, воплощенное плодородие всеродительницы богини; неся ее на плечах, один из священнослужителей легко и красиво выступал под блаженной ношей. Другой нес закрытый ларец, заключающий в себе нерушимую тайну великого учения. Третий на счастливое лоно свое принял почитаемое изображение верховного божества; не было оно похоже ни на домашнее животное, ни на птицу, ни на дикого зверя, ни даже на самого человека; но, по мудрому замыслу самой необычностью своей возбуждая почтение, – лишь сущность неизреченная высочайшей веры, сокрытая в глубоком молчании. Сделано оно было из ярко блестевшего золота следующим образом: это была искусно выгнутая урна с круглым дном, снаружи украшенная дивными египетскими изображениями; над отверстием ее подымалось не очень высокое горлышко с длинным, далеко выступавшим носиком, а с другой стороны была приделана широкая ручка, на которой свернулась в клубок змея, раздувая поднятую вверх чешуйчатую шею, покрытую морщинами» [55] .

55

Здесь и далее цитаты из Апулея даются в переводе М. Кузмина.

Здесь нет места для описания дальнейших деталей этой фантастической процессии. Однако, как мы видим, она не содержала сексуальных символов, что непременно имело бы место, если бы поклонение Исиде являлось сексуальным культом.

Напротив, мы снова и снова обнаруживаем, что оно предъявляло различные аскетические требования к своим поклонникам, особенно десятидневного воздержания от новопосвященных. Очевидно, чувственный юг считал это суровым ограничением, и мы часто слышим об этом у поэтов-современников Августа.

Сентиментальный Тибулл жалуется так (i, 3, 23):

Что ж ныне, Делия, мне от твоей Исиды за польза,Или от меди, что ты столько рукою трясла!Что в том, если, служа божеству, ты моешься чистоИ на чистое, врозь – помню я, ложе легла? [56]

А Проперций говорит (ii, 33, 1):

Грустный опять для меня обряд годичный приходит;Цинтия службою вновь десять ночей занята…Стольких влюбленных уже разлучила какая богиня?..Иль недовольно тебе темнолицых питомцев Египта?В Риме чего ты искать долгой дорогой пришла?Что за радость тебе, чтобы спали вдовицами девы?

56

Перевод А. Фета.