Секта
Шрифт:
Короче, стер ли неизвестный дискету или же вставил на ее место свою, не столь существенно.
С достаточной достоверностью можно утверждать только одно: Юрий Пантелеевич какое-то время просидел тихо и молча, словно прирос к своему креслу из красного дерева, обитого гобеленом ручной работы. Сколько это продолжалось, точно определить невозможно, потому что голубой квадратик со стальным колесиком посередке вмещал в себя информацию, которой хватило бы на несколько книг.
Сначала экран светился ровным голубоватым
Юрий Пантелеевич почувствовал, как налились готовые выскочить из орбит глаза, закричал от пронзившей все его существо нестерпимой боли и потерял сознание.
На этот крик и вбежала перепуганная Анна Павловна. По крайней мере так она рассказала прибывшим по ее вызову высоким чинам милиции и контрразведки.
Сам Красиков ничего путного поведать не мог. Только мычал, нацелив на дисплей палец, и тыкал им себе в висок. Именно этот жест и породил версию о приставленном к голове пистолете.
Когда руководство, не сговариваясь, направилось к выходу, Корнилов позволил себе присесть, но тут же поднялся и пригласил Анну Павловну занять соседний стул возле длинного стола заседаний. В голове царил полнейший сумбур. Нужно было успокоиться, привести мысли в порядок и начать все сызнова.
— Давайте подумаем вместе, Анна Павловна, — он достал пачку сигарет «Прима». — Вы позволите?
— Сделайте одолжение, — Воротынцева пододвинула хрустальную пепельницу, не преминув заметить: — Вообще-то Юрий Пантелеевич не одобряет.
— В самом деле? — подполковник чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся и, разгоняя дым, в который раз оглядел впечатляющую фотовыставку на стенах кабинета. И, как ни странно, обнаружил несколько новых персонажей: Майкла Джексона в частности, и — кто бы мог подумать! — министра внутренних дел.
— Странный случай, — он протяжно вздохнул и смял сигарету. — Не находите?
— Кошмарный!
— Вы уверены, что кто-то на самом деле мог незамеченным войти в кабинет?
— Я же не сумасшедшая!
— Нет-нет, помилуйте, Анна Павловна, у меня и в мыслях такого не было… Но все же, все же… Вы допускаете существование человека-невидимки?
— Не знаю, — сделав над собой усилие, тихо выдавила она. — Не знаю, что и сказать.
— Значит вы точно видели, как открылась, а затем затворилась первая дверь?
— Совершенно точно.
— Это не показалось вам странным?
— Показалось.
— Вы не попытались узнать, в чем дело?
— Каким образом?
— Ну хотя бы открыть эту самую дверь, посмотреть?
— Была такая мысль, но я воздержалась.
— Почему, интересно?
— Во-первых, Юрий Пантелеевич не вызывал…
— А во-вторых?
— Я сумела убедить себя, что мне показалось.
— Может, действительно?..
— Не думаю. Впрочем, я уже сама ничего не понимаю.
— Потом вы услышали крик и кинулись в кабинет? Так?
— Так.
— И кого там застали?
— Никого. То есть Юрия Пантелеевича, — поспешно поправилась она. — Он сидел у себя за столом, и я сразу поняла, что произошло нечто ужасное.
— Почему?
— Таким я его никогда не видела. Весь красный, глаза налиты кровью, руки дрожат… Ужасно!
— И он был один? Больше никого в кабинете не было?
— Никого.
— Попробуем рассуждать логически… Только не обижайтесь, договорились?.. Сколько примерно времени прошло с того момента, когда вам показалось, что дверь пришла в движение, до крика из кабинета?
— Затрудняюсь сказать. Я была вся на нервах.
— А там, в кабинете, вы не обратили внимания на дверь? Она была закрыта, открыта?
— Не знаю, не помню.
— Жаль… Но если кто-то вошел, то должен был и как-то выйти. Другого не дано, даже допуская существование невидимки. Согласны?
— Согласна, — нехотя кивнула Анна Павловна.
— Тем не менее вы утверждаете, что в кабинете никого, кроме, разумеется, вашего шефа, не обнаружили?
— Никого.
— Что же тогда побудило вас вызвать охрану? Да еще заявить, что совершено нападение?
— Как что? А состояние, в котором я застала Юрия Пантелеевича?
— Боюсь, этого мало. Гипертонический криз зачастую застигает человека врасплох, без видимого воздействия. У него ведь повышенное давление?
— Откуда вам известно?
— Нетрудно заключить: работа, особая ответственность, образ жизни… Кроме двери, были еще какие-то настораживающие признаки?
— Мне показалось… я почувствовала, — Анна Павловна мучительно напряглась, словно пытаясь восстановить в памяти нечто исключительно важное и вместе с тем неприятное, нежелательное, — какое-то дуновение, что ли… Как будто кто-то пробежал мимо меня.
— Когда именно? До того, как раздался крик, или же после?
— Незадолго до того. Я теперь вспоминаю… Это произошло, когда я закапывала в глаза.
— Закапывали в глаза? — Корнилов обратил внимание на ее припухшие, воспаленные веки. — Подхватили инфекцию?
— Похоже. Сперва я думала, что это ячмень, но оказалось — конъюнктивит. Врач выписал мне раствор альбуцида и мазь.
— Хорошее средство. Даст Бог, поможет… и где вы в тот момент находились?