Семь бойцов
Шрифт:
— Наверное, он был членом молодежной организации.
— Ты думаешь, среди них не бывает предателей?
— Бывают, — ответила Адела, — но в основном это очень хорошие ребята.
— Не хвастайся.
Я впервые увидел, как она смутилась:
— Я не о себе говорю.
Солнце прощалось с нами так, словно мы долго с ним не увидимся, и медленно спустилось за гору. Темно-зеленый склон стал черным. Наши фигуры, одна пониже, другая среднего роста, постепенно теряли свои очертания. По петляющей тропинке мы спускались вниз.
— Какое-то время мы будем одни, без организации, —
— Народ вокруг.
— Да. Полно мужчин и женщин, только мы с ними не должны встречаться.
— А девушки в вашей организации были?
— Да.
— А в этом краю нет кого из ваших?
— Была одна девушка отсюда. Но она, должно быть, сейчас не здесь. Иначе не быть ей в живых.
— Как ее зовут?
— Мария.
— Сколько ей лет?
— Не старше тебя.
— Ты часто думаешь о ней?
— Только когда нужно выполнить задание.
— И не можешь подольше удержать ее в мыслях?
— Нет.
— Я думала, тогда тебе не было бы скучно.
— Мне не скучно.
— Что ты делал в этих краях?
— Проводил по ночам разные собрания. Бывало, доходил до центра среза. Возвращаясь на рассвете, прятался в горах, спал без задних ног до полудня, а то и дольше.
— И все один?
— Нет. Иногда в лес к условленному месту приходил связной и сообщал мне новости.
— Мы в городе по-другому работали.
— Там люди от земли свободны, — сказал я. — А здесь немало колеблющихся. Да и бандитов хватает.
— Мы пойдем завтра или останемся здесь еще на один день?
— Договоримся.
— А как по-твоему?
— Пойдем.
— И все же мне б хотелось быть в армии, среди пролетеров, — продолжала Адела. — Здесь, конечно, неплохо, но я думаю, лучше всего быть в армии. Ведь не каждую часть разобьют.
— С тех пор как я воюю, это первая дивизия, которую уничтожили целиком.
— А Италия скоро капитулирует?
— Не могу сказать.
— Месяца через два, должно быть.
— Может, и пораньше.
Мы опять шли вверх. Небо на западе стало багровым. Было еще довольно светло. Когда мы очутились на горе, Адела, слегка покраснев, вытащила из сумки книгу:
— Вот нашла в одном доме в том, сожженном, селе… Хозяин, наверное, в лес ушел, если его не убили…
— Почему ты так думаешь?
— Знаю.
— Я тоже знал одного. До войны он ходил в передовых, а потом переменил веру и подался к усташам.
Я взял у нее книгу и посмотрел на обложку. Это было одно из довоенных политовских [15] изданий. На темном переплете стояло название издательства.
— Я читал ее когда-то, — солгал я. — Года три назад.
— Поправилась?
Я снова взглянул на переплет, прочитал имя автора.
— Это одна из лучших его книг.
— Странное название, — заметила Адела. — «Бродяги и проходимцы». Должно быть, это тебе по душе?
— Меня больше волнует то, что ты все это время носишь ее с собой.
15
Белградское
— Я ее еще не прочитала…
Почему я сказал, что читал эту книгу, которой до сих пор и в глаза не видел?
— Тебе нравится два раза читать одну и ту же книгу?
— Здесь нет книг, — уклончиво ответил я. — Кроме того, и времени нет.
— А мы все же читали в перерыве между боями.
— И что же вы читали?
— Я люблю исторические книги.
— Да, в нашей истории было много героического. И сейчас наши солдаты сражаются не хуже предков.
— Ты уверен в победе?
— Безусловно.
Лежа на спине, Адела погрузилась в чтение. Как естественна она в своих поступках! Указательным пальцем правой руки медленно переворачивает страницы, придерживая при этом книгу подбородком. Сумеречный свет вечерней зари падает на ее ресницы. Кругом ласковая тишина. И не слышно выстрелов. «Отдыхай и ты, взводный, — сказал я себе. — Придет время — будешь стрелять. Война тебя не минует». Вокруг шумели хмурые деревья. Я чувствовал себя так, словно мы переносились из одного мира в другой. Адела положила книгу и подняла взгляд к небу.
— Непонятно, — произнесла она, думая о прочитанном.
Миновал еще один тревожный день. Наступала ночь, накрывая мир своим плащом. Мы шли в полумраке. Очутившись рядом с Аделой, я взял ее за руку. Нежная кожа ласково коснулась пальцев.
— Здорово, — шутливо сказал я.
— Здорово, — рассмеялась она.
Смуглое лицо и полные губы! Она подняла голову и посмотрела на меня мягким, бархатным взглядом. Проходя по опушке леса, мы всматриваемся в изрезанное нагорье, заросшее густой травой. Раскалившиеся под солнцем известковые глыбы. В лунном свете темнеют неглубокие пещеры в них. Год назад я работал здесь. Тогда был здесь весь мой взвод с отделенными Муратом и Войо. Мурат считался моим заместителем, и, каким бы скромным ни было мое положение в табели о рангах, я всегда знал, что мой отделенный придет на смену, если я погибну или что-либо случится. «А, может, кто-нибудь из них остался жив? — спрашивал я себя. — И бредет в одиночестве, подобно нам, или уже встретил наших?» Словно сквозь пелену тумана, вспомнилось, как они отступили и сразу после этого на гребне появились немцы.
Да, я знал здешние пещеры. В трех километрах отсюда среди голых скал, в зарослях кустарника, есть одна. Хорошая, просторная и надежная. С тех пор как попал сюда, я иногда вспоминал о ней.
Кривые сосны поднимались среди хвойной поросли известковых скал.
— Как у тебя расстреляли отца? — спросила Адела.
— Убили, как и многих других, — ответил я. — Потом расстреляли мужа моей сестры. А отец не был социалистом.
— Звери! — вздохнула девушка.
Мы опять остановились. Адела первая села прямо передо мной, на тропинку, так чтобы я не мог пройти. Смотри-ка! Но в ее глазах ничего нельзя прочитать. Уже десять часов мы вместе, а я не в состоянии начать с нею какой-нибудь другой разговор, кроме как о войне.