Семь божков несчастья

Раевская Фаина

— И что все это значит? — к Лизавете наконец вернулась способность говорить нормально.

Поскольку алкоголь уже оказал на мой организм дурное влияние, я лишь беспечно махнула рукой:

— Ничего особенного. Просто кто-то знает, что Хотэй у нас и требует вернуть его. В противном случае… Ну, ты в курсе.

— Та-ак! Дело принимает неожиданный оборот. Скажи-ка, подруга, а кто именно знает, что Хотэй у нас? — вроде бы обратилась ко мне Лизка, но тут же сама ответила на свой вопрос: — Ты, Джон, твой профессор из музея…

— Соломоныч, — подсказала я.

—

Он может только догадываться.

— Менты?

— Брось, — отмахнулась Лизка. — Им главное — убийства раскрыть и перед начальством отчитаться. Кстати, это и в наших интересах. Мы тоже заинтересованы в том, чтобы менты поскорее отыскали убийц. Хорошо бы еще они нашли их прежде, чем преступники до нас доберутся.

С этим нельзя было не согласиться, поэтому я кивнула и после непродолжительных раздумий предложила:

— Поможем органам?

— Да не вопрос, Витка! — оживилась Лизавета. — Я и сама хотела, но боялась, что ты испугаешься.

— Кто? Я?! После пещер и трупов я уже ничего не боюсь. Вот сейчас допью мартини и начнем Вернее, продолжим. Ведь, как я понимаю, расследование началось еще в Киселях, просто я об этом не догадывалась?

— Ну… — Лизка наполнила бокалы, — за успех, который нас, несомненно, ожидает. Чин-чин!

Бокалы, соприкоснувшись, издали незабудочно-хрустальный звон, но выпить мы не успели: в комнату ворвались малолетние хулиганы. Старший, Вовка, изображал известного пирата Джека-Воробья, а младший, Сенька, не менее известного Шрека. Во всяком случае, при виде зеленой физиономии мальчишки у меня возникли именно такие ассоциации.

— Теть Лиз, папка приехал! — обрадовал Джек-Воробей.

— Вас зовет, — солидным баском добавил громила Шрек.

Воробей подтвердил:

— Ага. Идите, говорит, наших дам пригласите. У меня для них имеется кое-какая кон-фин-ден-циальная информация, — трудное слово Вовка произнёс очень старательно и по слогам, после чего наивно поинтересовался: — Теть Лиз, а разве вы дамы?

Я обалдело хрюкнула, а Лизка потребовала у пацана разъяснений.

— А че тут объяснять? — пожал плечами Сенька-Шрек. — Дамы — это такие… Ну… такие… — от недостатка слов и избытка эмоций мальчишка даже вспотел, отчего образ добродушного тролля маленько пострадал: ядовито-зеленая краска, которой паренек вымазал свою мордаху, покрылась гонкими светлыми потеками, оставленными камельками пота. Я с интересом наблюдала за напряженной работой мысли младшего Джоновича. В конце концов, он оставил бесплодные попытки объяснить, кто такие дамы, и с отчаянием выпалил: — Дама — это Клара Карловна, а вы эти… как их… секс опилки, во!

Шрек был явно доволен удачно подобранным определением, в глазах Вовки-Воробья тоже читалось одобрение. Молодая поросль, что уж тут скажешь…

— Какие опилки? — странно-деревянным голосом уточнила Лизка.

— Секс! — радостно грянули мальчишки.

Стены особняка Джона Аароновича дрогнули… Это мы с Лизаветой рухнули с кровати в приступе гомерического хохота.

— Опилки… — стонала я, корчась на паркетном полу в пароксизмах смеха.

— Дама! — изнывала Лизавета, вспомнив, должно быть, Клару Карловну верхом на карусели.

В этот торжественный момент в комнату вошел сияющий Джон Ааронович. Полагаю, он как истинный джентльмен, сперва постучал, просто мы с Лизкой этого не услышали.

— О! Да у вас тут весело! — глядя на нас с изрядной долей изумления, заметил Джон. — Что послужило причиной? А кстати, парни, вы не в курсе, где Клара Карловна?

Джек-Воробей и Шрек как-то разом утратили боевой дух и принялись усердно ковырять носками кроссовок паркетный пол, однако под пристальным взглядом отца очень скоро признались.

— Ее тошнит в своей комнате.

— Плохо тете Карле, — скорбно добавил Вовка.

— Точно. На каруселях перекаталась, — со вздохом уточнил Сенька.

Не надо быть ясновидящим, чтобы заметить что и детишек, и папашку конфуз домоправительницы позабавил, если не сказать развеселил. Однако Джон вспомнил о родительских приоритетах, подавил смешок и строгим тоном повелел:

— Марш отсюда. Окажите няне первую помощь.

— Ну па-ап… — совсем не мужественно заныли Джек и Шрек, на что Джон резонно заметил:

— Исполнять!

Детки испарились. Мы с Лизаветой, отсмеявшись, пришли в себя и с немым вопросом в глазах уставились на Джона. Он стоически выдержал уколы двух острых взглядов-клинков, взял многозначительную паузу, после чего сообщил словами Вовки:

— Дамы, у меня для вас имеется конфиденциальная информация по интересующему вас делу…

Следующие пятнадцать минут Джон Ааронович отчитывался, как он провел день. В то время как Лизавета с пацанами укатывала Клару Карловну на крутых горках, а я пряталась от неизвестных супостатов, наш благодетель умудрился выяснить координаты Бодуна и Касыча и сильно гордился этим обстоятельством, будто бы даже ожидал какой-нибудь награды. Лизка одарила его страстным взглядом и тут же подхватилась ехать по адресам, но Джон ее остановил.

— Лизавета! — строгим голосом недовольного супруга молвил он. — Неужели ты думаешь сесть за руль в таком, мягко говоря, нестабильном состоянии?

— А ты думаешь, я могу в таком состоянии идти пешком? — хмыкнула подруга, которую после выпитого коньяка заметно штормило.

— Не уверен, поэтому предлагаю отложить поездку до завтра. А сегодня вы… м-м… мы культурно отдохнем: шашлычок, общение, все такое… Это, кстати, будет неплохим поводом для восстановления добрых отношений с Кларой Карловной.

— Не-е, мы вечером никак не можем! Мы вечером заняты, — торопливо заверила я Джона Аароновича, потому как совсем неожиданно вспомнила, что сегодня вечером должны позвонить супостаты с какими-то инструкциями по поводу Хотэя. Будем мы их выполнять или нет, вопрос сомнительный, но поговорить с людьми все же стоит, а в присутствии домочадцев Джона какой может быть разговор? Мозг Лизаветы, одурманенный алкоголем, не сразу вник в суть дела, но на всякий случай подруга хитро мигнула, мол, понятно, Витка, свидетели нам ни к чему.