Семь камней радуги
Шрифт:
– Не горюй, милая, - прошептала женщина, - Я ухожу туда, где нет места горю и боли. А ты должна быть сильной и исполнить свой долг.
Она подняла слабеющую руку и ласково погладила серебристые волосы девушки, потом указала на брошь с прекрасным синим камнем, приколотую на груди внучки:
– Храни…ключ… Спаси Вторую грань…
Синяя закрыла глаза, рука безвольно упала. Девушка тихо, безнадежно заплакала. Милана ласково обняла ее за плечи, что-то успокаивающе нашептывая. Макс почувствовал прилив ненависти к тем, кто причинил ей горе, и тут же ощутил, как в нем просыпается что-то
– Я чувствую твою ярость. Не надо, успокойся.
Виктория подошла и положила руку ему на плечо:
– Закрой глаза. Расслабься. Дыши как можно глубже. Вот так.
Макс попробовал сделать, как она говорила, и ярость отступила, вместе с ней ушло и ощущение чужой воли, подчиняющей его тело. Наступила слабость. Он присел на краешек кровати, стоящей посреди комнаты. Рядом с ним опустился Гольдштейн. Виктория стояла, прислонившись плечом к дверному косяку. Милана все еще обнимала девушку, которая теперь не плакала, а лишь смотрела молча на свою бабушку, будто стараясь навсегда запечатлеть в памяти ее образ.
Вдруг тело Синей засияло ярким светом, плавно поднялось в воздух, и начало исчезать, истаивать, постепенно как будто бледнея и растворяясь в вечернем сумраке.
– Синяя ушла от нас, но осталась ее Наследница, - раздался торжественный голос сверху.
Макс подскочил от неожиданности и задрал голову к потолку. Там парил Белый. Его лицо было строго и печально, видимо, он произносил ритуальную фразу, положенную в таких случаях. Сияние, окружающее Синюю, полыхнуло в последний раз - и тело ее исчезло. Белый опустился на середину комнаты:
– Приветствую вас в этот скорбный час, Носители!
– Какого хрена?
– сквозь зубы процедил Макс.
Белый ответил изумленным взглядом. Макс повторил:
– Какого хрена? Где ты был, когда ее убивали? Чего ты теперь-то приперся и висишь здесь под потолком, как чертово елочное украшение? Почему не пришел раньше? Вали отсюда, мы клоунов не вызывали.
Испуганный Гольдштейн успокаивающе дотронулся до его плеча. Но Макса несло. Все пережитое за эти дни, вся боль и страх, который он испытал, все раздражение от непонимания происходящего вылились сейчас. Он отшвырнул руку Гольдштейна и проорал:
– Чего вылупился, божок недоделанный? Это ты швырнул нас во все это дерьмо, как слепых котят, и теперь развлекаешься: появляешься, когда хочешь, даешь очередное тупое бесполезное напутствие, и исчезаешь! А мы расхлебывай! А может, ты пари заключил с Черной королевой, а? Может, вы поспорили на ящик амброзии, или что вы там хлебаете? Твои Носители против ее Серых, неслабо, да? Получше, чем футбольный матч "Динамо - Луч"! Что затуманился? Я не прав? Тогда докажи это - объясни, что происходит? Где это чертово окно во Мрак? Как его закрыть? Как справиться с Черной? И как мне избавиться от этого идиотского духа, который в меня хочет вселиться?
Взгляд Белого стал еще печальнее, он тихо проговорил:
– Я не могу вам ничего объяснить. Вы все должны узнать сами. Позже вы поймете, почему я так поступаю. Вас уже пятеро, теперь вы должны найти остальных двух Носителей. Сейчас я даже не могу сказать вам, где искать их. Скажу только, что следующим на вашем пути будет Желтый. Езжайте на север, и постарайтесь успеть до старости.
Подняв руку в прощальном жесте, он растаял в воздухе.
– Фокусник, мать его!
– не мог успокоиться Макс, - Опять наговорил ерунды, а ничего путного не сообщил.
Он ощутил легкое пожатие на своей руке и пришел в себя. Перед ним стояла наследница Синей. Ее широко раскрытые глаза испуганно смотрели на него.
– Когда ты сердишься, я чувствую, что твоя сущность изменяется. Ты как будто становишься другим, - тихо сказала она.
Макс устыдился своей вспышки. В самом деле, девушка только что пережила тяжелую утрату, а теперь еще он пугает ее дикими выходками. Он взял ее руку в свои и сказал:
– Извини. Как тебя зовут?
– Аня, - печально улыбнулась девушка.
– Очень приятно, а я Макс. Это Милана, Виктория, - начал он представлять своих друзей, - А это…
– Гольдштейн. Лев Исаакович, бизнесмен и экстрасенс, - отрекомендовался Гольдштейн, целуя руку Ани.
Роки, о котором на время все позабыли, до этого тихо сидевший в углу около кровати, радостно подбежал к девушке, и изо всех сил завилял куцым хвостом, выражая свое искреннее расположение. Аня наклонилась и погладила пса:
– Какой милый. Я ему нравлюсь.
– Конечно!
– подтвердил тот, - Меня никто не потрудился представить, так что сообщаю сам: меня зовут Роки.
– В одном Макс, безусловно, прав: Белый подкидывает нам задачки все сложнее. Пойдемте спать, завтра надо выехать чуть свет. Как бы не опоздать в следующий раз, - озабоченно проговорила Виктория.
Рядом с комнатой, где погибла Синяя, было еще две спальни. В одной из них обосновались Аня с Миланой, другую заняли Макс с Гольдштейном. Виктория наотрез отказалась оставаться на втором этаже. Она устроилась внизу, кое-как приведя в порядок изрезанный диван, сказав:
– Нежить сюда, конечно, не попадет, а вот люди вроде Серого с наемниками - запросто. Кто-то должен следить за дверью. Так мне будет спокойнее.
Макс не стал возражать. Последняя вспышка гнева отняла у него много сил. Ощущая легкое головокружение и слабость в ногах, он добрался до спальни и упал на широкую кровать, чуть не придавив Роки, который уже расположился в ногах кровати. Гольдштейн улегся на большом диване, стоящем в углу комнаты и сразу же захрапел. Ему вторило хрюканье Роки. Макс, несмотря на слабость, долго не мог уснуть. Сначала он прислушивался к себе, пытаясь определить, не попытается ли неизвестный дух воспользоваться его состоянием и вытеснить его душу. Потом, не обнаружив никаких признаков этого, он немного успокоился и закрыл глаза. Перед мысленным взором сразу возникли синие печальные глаза Ани. Или это была Лесная дева? Как они похожи! Эти тонкие черты лица, нежная прозрачная кожа. И эта грусть в глазах обеих. Аня превратилась в Айрис, потом Айрис низко склонилась к нему, но Макс почему-то все равно знал, что это Аня…Мысли начали путаться, лица обеих девушек закружились, удаляясь, и он уснул.