Семь колодцев
Шрифт:
Или вот:
«Вовочка приходит в школу на новогодний карнавал в красном костюме, в красной шапке и ботинках, и с лицом, выкрашенным в красный цвет.
Классная руководительница спрашивает его:
— Ты, наверное, нарядился в костюм помидора?
— Нет, я — гнойный нарыв нашей школы, — гордо отвечает Вовочка, выдавливая изо рта сметану».
И еще:
«Учительница литературы дает задание:
— Дети, придумайте стихотворение: начало — ваше, конец из классики.
В классе тишина, один Вовочка тянет руку. Учительница неохотно:
— Ладно, Вовочка, отвечай.
Тот
— Я любил ее сегодня. Нежно сиськи ей крутя…
— Вовочка, опять?! Марш за директором! Вовочка уходит, возвращается с директором. Директор:
— Ну что он опять натворил? Учительница:
— Я задание дала сочинить стишок: начало ваше, конец из классики.
Директор:
— Вовочка, рассказывай. Вовочка:
— Я любил ее сегодня. Нежно сиськи ей крутя… Директор:
— Вовочка, а классика здесь где? Вовочка:
— То, как зверь, она завоет. То заплачет, как дитя». А вот:
«Мама укладывает Вовочку спать, красивым голосом поет ему колыбельную. Наконец Вовочка не выдерживает:
— Мама, я понимаю, ты зашибись поешь, но мне бы поспать!»
— Вы знаете, — объяснил он родителям, — я дал их дедушке с маленьким мальчиком. Малышу так хотелось прокатиться с горки!
Родители умилились доброму поступку сына.
Вскоре раздается звонок. Появляется старик с малышом, возвращает санки и начинает отсчитывать деньги. Вовочка берет деньги, тщательно пересчитывает и вынимает из кармана наручные часы.
— Все в порядке, получите ваши часы».
И самый последний:
«Ругаются Вовочка и Машенька.
— Ты сорока! — говорит Вовочка.
— А ты толстожопая обезьяна! — отвечает Машенька. Вмешивается учительница:
— Машенька, зачем ты так? Вова же про тебя ничего такого не сказал, только назвал тебя сорокой!
— Ага, ничего не сказал! Он ведь щю ту соpокy, которая этому дала, этому дала и этому дала…»
И вдогонку:
«Почтальон приносит заказное письмо и звонит в дверь. Открывает Вовочка с бутылкой пива в руке, попыхивает здоровенной кубинской сигарой. Повсюду валяются пустые бутылки, девчачьи трусики и колготки, использованные презервативы.
Почтальон в изумлении выдавливает:
— Э-э… мальчик, родители дома?
Вовочка небрежно стряхивает пепел с сигары прямо на ковер.
— А ты сам-то, бля, как думаешь?..»
И вот этот:
«— Иван Петрович! — с нахальной улыбочкой обращается Вовочка к учителю. — Я не могу разобрать, что вы написали в моей тетради.
— Я написал: пиши разборчиво!»
И еще раз:
«Вовочка вернулся домой без своих санок.
Все эти уморительные анекдоты были теперь не про абстрактного мальчика-подростка из народного фольклора, а про вот этого колоритного парня с задней парты, который сначала грозил кулачищем Кузе, который осмелился не дать ему списать домашнее задание, потом играл с Яцеком в морской бой, потом читал «Три мушкетера», положив книгу на колени под партой, а затем отпросился в туалет по причине поноса и одновременно запора и вернулся только к концу урока, насквозь пропахнув табаком. Он казался мне живым олицетворением всего хорошего и плохого, смешного и трагикомичного, что было в этих анекдотах, он виделся мне почти знаменитостью, ибо какой советские школьник — черт побери! — не знал, кто такой Вовочка!
С первых же минут Вовочка будто пытался всячески укрепить это мое первое впечатление. Он продавал в школьном туалете по пять—десять копеек черно-белые порнографические фотки, ходил по школе с косметическим зеркальцем, привязанным к ботинку, и рассматривал, что у девчонок и даже у учительниц под юбкой, изо всех сил прогуливал, придумывая в кабинете директора самые невероятные оправдания, хватал кол за колом, ибо чаще всего двойка не в полной мере отражала истинный объем его знаний, водил дружбу с самыми отъявленными негодяями близлежащих окрестностей, которых все боялись до дрожи в коленках.
На пятый день пребывания новичка в нашей школе его поймали в универсаме на краже вина — в его школьном портфеле обнаружили двойное дно. Директор, которого называли Гудвин, приказал собраться всем классам в актовом зале школы, выстроиться по стойке «смирно», как на пионерской линейке, и, окончательно рассвирепев из-за вдруг сломавшегося микрофона (а он любил, чтобы его речи транслировались на все помещения школы), набросился на Вовочку со всей яростью, на какую был способен. Тот лишь низко опустил свою нечесаную репу и виновато мычал в ответ. Директор наорался и успокоился, тем более что заметил, как по щеке неудачливого воришки скользнула крупная слеза раскаяния. Ему понравилась Вовочкина покорность, и на первый раз он его простил.
Парадокс состоял в том, что Вовочку все обожали. И ученики и учителя. Несмотря на имидж последнего разбойника, чему способствовал в основном внешний вид и удивительная способность попадать во всевозможные переделки, он был добродушным, открытым, славным парнем, и его хулиганская физиономия, при виде которой на отдельных отличников нападал столбняк, уже никого не страшила. Надежда, наш классный руководитель, часто про него говорила так: «Ничего страшного, что двойки, зато из него получится хороший рабочий. Мы его вытянем!»
«Мы его вытянем!» — вторили все учителя и втихаря, видимо по общей учительской договоренности, подсовывали ему на государственных контрольных готовые ответы.
Я почему-то Вовочке сразу понравился.
— Слышь, корефан, пойдем гардероб обшманаем? — предложил он однажды.
— Что сделаем? — не понял я.
— Глупый, что ли, совсем? По карманам пошарим. Если обыскать все пальто и куртки, обязательно рубля два наберем! Не дрейфь — не обману, деньги пополам.
— Так ведь это воровство! — изумился я.
— А я думал это воровство! — ухмыльнулся он. — Так пойдешь?
Я покраснел. Отказать лидеру класса (а он им стал в первый же день своего появления) было совсем не просто, но согласиться на его предложение — реальная возможность влипнуть в весьма неприятную историю.
— Там физичка постоянно шьется, поймает! — Я попытался отговорить Вовочку.
— Волков бояться — в лес не ходить! — отвечал он убедительным тоном. — Погнали!
Мы пошли в гардероб. Вовочка показал, как это делается. После минутных поисков он извлек из девчачьего полушубка, висящего на крючке, двадцатикопеечную монету.