Семь кругов адского рая
Шрифт:
Ник мягко улыбнулся, припоминая неистовый страх перед отцом. В те годы он дико боялся поступить наперекор ему.
– Мам, не люблю, когда ты ходишь вокруг да около. Скажи сразу, что ты хочешь узнать?
Любовь Петровна проникновенно взглянула на сына.
– Ты собираешься жениться, дорогой, а я в полнейшем неведении, кто твоя невеста. Почему ты не привезешь её к нам? Не спорю, твоя мать уже не такая красавица, как раньше, но один вечер стыда ты сумеешь пережить.
Никита беззаботно рассмеялся.
– Мам, что за глупости? Ты самая красивая и добрая
– Тогда в чём причина? Ты больше не доверяешь мне?
– Как раз-таки доверяю, поэтому не привожу. Меня мучают сомнения, боюсь, тебя они тоже одолеют.
– Позволь узнать какие? Возможно, я сумею облегчить твою голову.
Никита молчал. Ему безумно хотелось поделиться, но вовсе не рассказом об Эле. Мутные думы о незнакомке перевернули его душу вверх дном. Любовь Петровна внимательно глядела на сына.
– Знаешь, родной, я не в праве вторгаться в твою личную жизнь. Ты у меня взрослый рассудительный мужчина. Только знай одну маленькую истину, сынок: порой испытания, дарованные нам с неба, по незнанию мы проклинаем. Но лишь благодаря этим испытаниям посреди полного мрака можно увидеть божественный свет счастья…
На щеках Никиты заиграли ямочки очарования. Он приобнял мать и сделал глубокий вдох. Свежий озерный воздух проник к лёгким, успокаивая нервы. Ему показалось, будто невидимая сила подхватила и унесла его падающее тело подальше от бездны разочарования.
Они расположились на противоположном берегу от дома, дабы не попасться на глаза отцу в случае его внезапного возвращения раньше обещанного времени. Большой хлопковый плед с каждой минутой всё больше напоминал скатерть-самобранку. Долгие разговоры по душам о работе, галерее, Софье, которую Ник не видел больше месяца, перенесли их в иной мир. Никого не замечая – словно прошлое обернулось настоящим, и точно не существовало стены между сыном и отцом, мешающей как раньше просиживать вечера напролёт за чашкой чая с шарлоткой – мать и сын болтали, уплетая тёплые закуски. Погода создала им необходимые условия для отдыха. Вода блестела от купающихся в ней лучах яркого солнца; утки восторженно хлопали крыльями, виляли хвостами и, точно возомнив себя гвоздем программы на цирковом манеже, развлекали детишек, с визгом кидающих в воду кусочки белого хлеба. А высокие деревья шумели в такт происходящему, создавая фон для бродячих артистов.
Любовь Петровна устремилась глазами вперёд, наслаждаясь жаренным чесночным тостом. Спортивный костюм смотрелся на её форменном теле с невинной нелепостью. Хоть возраст и подбирался к заветному юбилею, лицо её по-прежнему выглядело молодым и ухоженным, без глубоких морщин и дефектов. Густые, карамельные волосы вперемешку с махагоновыми прядями были собраны в высокую прическу. Аккуратно вздернутый нос горделиво возвышался над скулами. Взглянув на мать и сына со стороны, становилось понятно, что сходство их внешности состояло в изящном носе.
– А знаешь что? – вытирая руки салфеткой, спросила Любовь Петровна.
– Что ? – с набитым ртом промямлил Ник.
– Я вижу палатку с мороженным.
Она вопрошающе
– Зима на носу, а тебе хочется замёрзнуть раньше времени!?
– Сынок, не ворчи. Посмотри, какая чудная погода! И между прочим, матери грешно отказывать!
– Сдаюсь, сдаюсь!
Она еще продолжала мечтательно улыбаться, а Никита стремительно направился к палатке у входа в парк.
Когда Ник вернулся с двумя ванильными рожками в руке – обнаружил пустое покрывало, где лишь одна корзинка с остатками недавнего пиршества подтверждала, что он не ошибся лужайкой. Недоумевая, Ник огляделся по сторонам. В панораме оживленного парка нигде не мелькала фигура матери. Он сел на уголок пледа, спиной к коттеджам и достал телефон, пиликающий стандартной мелодией. Звонила Эля. Она весело поздоровалась, будто между ними не было взаимных упреков и недовольства.
– Ты ещё сердишься? – ласково спросила она.
– Нет, я не умею обижаться.
– Знаю. Простишь меня?… Хотя я считаю, что тебе надо в первую очередь просить прощения.
– Ты звонишь поругаться?
– Нет… – её голос дрогнул, – Я так ждала от тебя звонка вчера, а ты не позвонил. Почему?
Ник не любил отвечать на вопросы, ответ на которые казался очевидным. Он придерживался мнения, что человек не звонит лишь по двум простым причинам: ему не интересно, как протекает жизнь другого, или он чертовски занят неотложными делами. В итоге, всё равно второй вариант сводится к первому. Ведь было бы желание – а время всегда найдётся!
– Да некогда было, – ответил Ник, продолжая вертеть головой.
Эля ждала, что Ник поинтересуется, как проходит её день, но Ник молчал. Страх, что он снова повесит трубку, пересилил эгоистичный нрав блондинки.
– Приезжай сегодня ко мне. Закажем что-нибудь из итальянского ресторанчика. А то ты у меня такой худенький!
Забота из уст избалованной девицы звучала неправдоподобно и резала слух. Ник не понимал, как можно якобы переживать за его фигуру, но стараться откормить его чужими руками. Готовить Эля не умела и не хотела, ибо не царское это дело, потому испробовала весь ассортимент меню лучших ресторанов города. Ник не имел ничего против ресторанной еды, но забота девушки противоречила способу её проявления. Вся её чувственность – сплошная фикция. Он часто задавался вопросом: зачем лишний раз выставлять за действительное то, что никогда таковым не являлось? Но все же у него хватило самообладания, чтобы не высказать ей этого.
– Буду часам к восьми, целую, – отключившись, Ник вернул телефон в карман.
Прямо за его спиной раздался звук шуршащей бумаги. В полной уверенности, что исчезнувшая странным образом Любовь Петровна вернулась для продолжения пикника, он обернулся. Но догадки оказались не верны. То была маленькая очаровательная девочка. Она лежала на животе и энергично болтала согнутыми ногами. Её русые волосы ниспадали водопадом мягких прядей на альбомный лист, где стены нарисованного домика движеньем цветного карандаша облачались в малиновый цвет.