Семь мармеладных поцелуев
Шрифт:
— Да так, ни во что. — Я продолжила медленно идти к дому. — Просто Тирекс работой нагрузил. Я словно на каторге какой-то, вот и говорю, что влипла.
— А-а-а, — протянула Катя. — Ну, ты можешь уйти после испытательного срока. Тирекс никого не держит, поверь мне. Увольнять сотрудников — одно из его любимых дел.
Я вспомнила, как Ларский дал шанс лифтеру. Кажется, сегодня я стала свидетелем настоящего чуда…
— Если бы не ты, у меня не было бы столько проблем, — буркнула я, обходя стороной крышку канализационного
Мама с самого моего детства твердила, что на них ни в коем случае нельзя наступать. С моим везением крышка запросто может сдвинуться, и я полечу вниз. А вот мама Кати, похоже, подобного своей дочери не говорила, потому что подруга беззаботно прошлась прямо по крышке, говоря:
— Я тебе работу нашла, между прочим, за которую неплохие деньги платят! Сама же сказала, что все сбережения ушли на тетку.
Промолчав, я резко развернулась и, подойдя к качелям на детской площадке, села на одни из них и начала раскачиваться. Катя повторила за мной. Положив торт на колени, она придерживала его одной рукой, а другой держалась за перекладину и неловко раскачивалась.
— Помнишь мальчика, которого мы встретили здесь, когда были маленькими? — спустя некоторое время спросила Катя. — Он еще сказал, что его похитили, но он убежал.
— Да, помню. Он еще такой грязный был и без конца плакал, — вспомнила я.
— Интересно, где он сейчас и каким стал?
Это было так давно, нам тогда было лет по восемь. Мы с Катей играли во дворе и вдруг увидели в кустах за лавочкой мальчишку. Он сидел на корточках, тихо подвывал и тер грязными руками лицо. Вся его одежда тоже была грязной.
Мы подошли к нему, начали расспрашивать, но он никак не переставал плакать и все, что смог сказать — это то, что его похитили злые дядьки, но он убежал от них.
Катя побежала за мамой, а я осталась с мальчиком. Он так и не назвал мне своего имени, как я ни просила. Все плакал и дрожал. У меня с собой был мой любимый плюшевый мишка, которого мне подарили родители на семь лет. Мишка был серым, с коричневыми глазами-бусинками и с красным бантом на шее. Недолго думая, я протянула игрушку мальчику и разрешила поиграть с ним некоторое время. Мальчишка посмотрел на мишку, шмыгнул носом и, взяв игрушку, перестал плакать.
Вскоре пришла Катина мама и попробовала расспросить мальчика, но он так был занят игрушкой, что сказал ей только то, что сказал нам: его похитили злые дядьки, но он от них убежал. Тогда тетя Света повела его к участковому, чтобы тот занялся поисками его родителей. На следующий день Катя сообщила, что мальчик благополучно вернулся домой. Вместе с моим медведем.
— Он так и не вернул мне мою игрушку, — обиженно заметила я.
— Ой, подумаешь, тебе потом столько медведей надарили, — фыркнула Катя.
— Тот был особенным. — Я притормозила ногами и, встав с качелей, сказала: — Холодно, пойдем чай пить.
Часов в одиннадцать, когда Катя наконец соизволила
«Я так понимаю, вы приняли решение. Завтра предлагаю встретиться в том же месте и подписать договор. Фотография засчитывается. Осталось шесть».
— Осталось шесть, — пробормотала я, садясь на кровать.
И как же мне сделать оставшиеся шесть фотографий, если Ларский завтра меня уволит? Я уже столько раз давала ему повод для этого, но он почему-то щадил меня. Может, потому что я на испытательном сроке? В любом случае, даже если испытательный срок и защищал меня, то после вчерашнего мне уже ни что не поможет.
Еще одна бессонная ночь, и вот я стою напротив неестественно улыбающихся Жанны и Оксаны в ожидании приближающегося Ларского. Фитнес-браслет, который я одолжила у Лены, показывал, что мой пульс вырос до 123 ударов в минуту.
— Здравствуйте, Александр Сергеевич! — хором произнесли мы, когда Ларский показался в приемной.
Не в силах посмотреть на него, я опустила взгляд настолько, что даже не видела его ботинок. К счастью или же нет, Тирекс не сказал ни слова. Не сбавляя шага, он прошел мимо нас и без стука зашел в кабинет Демидова.
Тихо выдохнув, я подняла голову и встретилась взглядом с Никитой.
— Привет, как дела? — довольно дружелюбно спросил он.
Ужасно, кошмарно, смертельно плохо!
— Нормально, а твои? — ответила я.
— Хорошо. Наверно. — Никита замялся.
Жанна с Оксаной заняли свои места и погрузились в работу. Подольский окинул их осторожным взглядом и тихо произнес:
— Я сказал Ларскому, что ты в теме.
— В теме чего? — спросила я, не поняв сразу, что имел в виду Никита.
Подольский нахмурился, достал из своего рюкзака пачку с мармеладными мишками и помахал ею перед моим лицом.
— А-а-а, — понимающе протянула я. — И что он сказал?
Никита отдал мне мармелад, снял пальто, повесил его в шкаф и только сев за свой стол, ответил:
— Не важно. Главное, что он теперь знает.
— Как это не важно?! — возмутилась я, сунув мармелад в карман пиджака. — А вдруг он что-то со мной сделает?
Никита скептически приподнял одну бровь.
— Что, например?
— Уволит. Напишет в резюме такую гадость, что меня потом никто на работу не возьмет. Или же…
Договорить я не успела, потому что Ларский вышел из кабинета Демидова и, поймав на себе мой взгляд, ткнул в меня пальцем и холодно произнес:
— Соловей, зайдите ко мне. Прямо сейчас.
— Хорошо, — дрожащим голосом ответила я.
Вот и все. Это последние минуты моей жизни. Как только я зайду в кабинет Ларского, он порвет меня, как Тузик грелку.
Жалобно взглянув на Никиту, я медленно встала и поплелась к кабинету главного линчевателя компании «Элли».