Семь миров: Импульс
Шрифт:
— У тебя украли страх? Ты уже сталкивалась с оилами?
Атла отрицательно замотала головой, но, вспомнив, что этот жест у оилов означал согласие, поспешила быстро исправиться.
— Нет, я не встречала оилов никогда.
— Она полноценна, разве ты не чувствуешь? — произнесла женщина.
Трудно было расшифровать слова оилки, и Атла приняла решение молчать и не задавать вопросов.
Пауза затянулась. Атла нервно проглотила воздух. Словно заметив это, женщина начала говорить.
— У
— Зачем ты все это ей рассказываешь? — перебил ее муж, махнув рукой в сторону.
— Она должна напитаться нашим горем, чтобы помочь.
— Не выйдет, — махнул он рукой и удалился в темный угол.
Женщина подошла к Атле вплотную. Девочка бросила на ее плечи взволнованный взгляд, а после, уже осмелев, перевела взор на её губы, усилием воли сдерживаясь, чтобы не заглянуть в глаза.
— Ты пришла к нам в очень страшный момент. Мы на грани финального эмоционального взрыва. Помоги! — просила женщина.
Она дотронулась до неё холодной, дрожащей рукой, и Атла вздрогнула.
— Что я могу сделать для вас? — непривычно громко для этого места спросила она.
— Поезжай на станцию, привези нам еды и топлива, — холодное прикосновение переросло в крепкое пожатие запястья девочки. Атла почувствовала боль.
— Зря тратишь время! Если отпустишь ее, сюда она больше не вернется. Никто не возвращался, с чего ты взяла, что она чем-то лучше других наших пленных, разумней съесть, — обреченно ответил мужчина.
— Мы возьмем у неё залог, — с надрывом крикнула на него оилка, так что казалось, ее волосы из огненно-рыжих превратились в огненно-красные.
— С тех мы тоже брали залог, однако никто не дорожит своими чувствами, а предпочитает им свободу и деньги. Сколько алмазной крошки мы высыпали в пропасть! У нас ничего не осталось!
Атла покрылась мелкими мурашками страха. Она слышала легенды об оилах, о загадочном погибшем мире воров и торговцев человеческими чувствами, и теперь, попав в их дом, постепенно убеждалась, что это не было только мифом. Она была в одном шаге от потери важных компонентов своей души.
Боль, любовь, страх, голод, радость, насыщение, ненависть, гнев, счастье, отчаяние, эйфория, гордость, уныние — что именно они хотят забрать у неё?
Атла знала, что каждое из чувств бесценно для гармонии её духа, ни одно не заменить и не восполнить. Ей нужен её страх, он ограждает её от риска, она не может не чувствовать боли, только это отличает её от мертвых, без чувства счастья она станет черствой, и у неё не будет стимула жить, без любви она потухнет, без гнева и злобы станет уязвима, без уныния и печали превратится в груду холодного льда.
«Как жаль, что я все ещё так слаба. Будь я в своей лучшей форме, ничего бы у них не вышло, но теперь я даже не слышу их мыслей, проклятые рыжие души!» — подумала девочка и с досадой глянула оилке прямо в глаза.
Та смотрела на неё кровожадно. Её зрачки уже вращались, и, хотя пока еще Атла не знала, что именно значит этот таинственный жест, она уже понимала, что это было предвестием большой потери.
— Что ты хочешь у неё забрать? — спросил оил.
— Я заберу у неё гордость!
— Глупая женщина, за гордостью еще никто не возвращался! Бери еще! Бери радость, или счастье, или любопытство!
— Нельзя, без этих чувств она не справится с заданием!
— Говорю тебе, бери еще! Обери её до нитки, только тогда останется шанс, что эта мерзавка вернется, чтобы забрать свое!
— Тогда я заберу у нее гнев!
— Бери гнев, гордость и еще что-нибудь… — не успокаивался супруг.
— Одна я все не унесу, придется звать на помощь!
— Зови! Но только прошу тебя, бери еще!
— Как хорошо ты подсказал мне… — улыбнулась ведьма, — я заберу у неё жадность!
— И это тоже, но все равно, кто станет возвращаться за собственной жадностью, гордостью и гневом! Мы погибаем, забудь про милосердие, стяни еще что-нибудь! Возьми любовь и страх, тогда она вернется к нам наверняка!
— Не слишком ли жестоко?
— Нет, она крамовка, а значит справится!
Атла сжала руки в кулаки, она все слышала и понимала.
Послышались легкие шаги других оилов. К её саркофагу стала подтягиваться толпа. По кругу в ряд встало пять пар, пять женщин и пять мужчин.
«По одному чувству на семью», — подумала девочка и, осознав, что выхода больше нет, стала с жадностью, которая пока еще была с ней, смотреть им в лица, стараясь сохранить их портреты в своем сознании с одной лишь целью — чтобы знать потом, с кого и что спрашивать. Такого раньше с ней не происходило, и она не знала, чего ждать.
— С каких начнем? — спросил один из них.
— Начнем с самого трудного, заберем любовь, а дальше все пойдет как по млечному пути.
— Кто возьмет на себя любовь?