Семь песков Хорезма
Шрифт:
Сергей, следуя за визирем, обошел гробницы, затем заглянул в соседнюю темную комнату: здесь покоились останки основателя Хивы — Палван-ата.
Выйдя из мечети, Сергей оказался лицом перед дворцовым порталом, украшенным голубыми изразцами. Между ним и мечетью лежала огромная площадь, в самом центре которой виднелась большая четырехугольная яма. Процессия направилась к ней. Когда остановились, визирь мрачно произнес:
— Здесь мы отрубаем головы преступникам и бросаем в эту яму. Я не желаю, чтобы кто-то из вас оказался в ней.
Все подавленно ум лкли, задумавшись о бренности жизни. У Сергея по спине пробежали мурашки. Он подумал, что визирь произнес эти зловещие слова специально для него. Когда выехали из внутреннего
— А вон там мы вешаем преступников... Там удобнее, потому что рядом находится кладбище.
Такую, же виселицу Сергей видел и на площади возле невольничьего рынка. Рядом высился караван-сарай, шагов на сто с лишним в длину, в два этажа, которые были разделены на лавочки и склады для хранения товаров. Сюда съезжались и жили, торгуя, купцы из разных стран, в том числе и из России, правда, в последнее время русские купцы перестали ездить в Хиву. Рабовладельческая Хива вызывала все большее и большее раздражение в Санкт-Петербурге. Роптали люди в Астрахани и Оренбурге, сравнивая хивинского хана с разбойником и работорговцем. Аллакули-хан, оправдываясь порой перед другими государями, с вызовом говорил: «Хива не может существовать без рабства, потому что земледелием в Хивинском ханстве занимаются только рабы!»
Осмотрев караван-сарай, процессия двинулась через многолюдные базары — Бакалбазари, Нанбазари, Шем-базари, Сертарашбазари — и вскоре оказалась в кривых и пыльных закоулках города. Здесь глухие, закрытые глинобитными стенами дворы смыкались с мазарами, всюду густо торчали холмики могил. Ворота, ведущие во дворы к жилым домам, прятались в толстых глиняных стенах и держались на крепких засовах.
Лаем собак огласился двор богатого купца Сеиднияз-бая, когда сам хозяин дома, ехавший в свите, сойдя с лошади, властно постучал черенком кнута по воротам. Слуги, ожидавшие его приезда с именитыми гостями, мгновенно распахнули ворота. Всадники, низко пригибаясь, въехали на обширный двор и слезли с коней. Дон купца — двухэтажное строение с айванами — стоял посреди двора. Вокруг росли фруктовые деревья. Между ними зеленели посевы клевера. В самом конце двора виднелись низкие, прилепленные одна к другой, мазанки: там размещался скот, лошади и ткацкая мастерская. Оттуда же доносился звон железа — работали кузнецы, Сергей, шагая рядом с Юсуф-мехтером и хозяином, с интересом разглядывал, чем богат Сеиднияз-бай. Впрочем, еще когда ехали сюда, визирь, льстя купцу, громко объявил пушкарю: «Сеиднияз — самый богатый человек в ханстве. У него больше четырехсот рабов!» Сеиднияз было возразил, что у хана Аллакули и Юсуф-мехтера их гораздо больше, но визирь нахмурился: «Торгаш, ты не запрягай хана Хорезма и меня в одну повозку с собой — это с твоей стороны нескромно!» Сеиднияз усмехнулся, промолчал, но Сергей понял, что этот купец не очень-то боится хана и визиря.
Гости по широкой наружной лестнице поднялись на высокий айван. Здесь на коврах уже стояли блюда и вазы с фруктами. Как только Юсуф-мехтер опустился на ковер, приглашая к трапезе остальных, слуги принесли горячие фарфоровые чайники. Сергей, опершись на резные перила айвана, оглядел сверху подворье, подумал с завистью: «И живут же люди, кость бы им в горло!»
Началось пиршество, и потянулся вежливый, неторопливый разговор о том, о сем. Но истинная причина посещения этого дома визирем была не в угощении. Юсуф-мехтер уже предупредил Сеиднияз-бая, что по повелению маградита он должен отдать в распоряжение Сергея всех русских рабов. Потом, когда в них отпадет надобность, они опять вернутся на подворье купца.
Сергей не видел русских и не слышал родной речи с самого Талыша. Сидя за чаем, лениво отрывая от грозди винограда ягоды и отправляя их в рот, он хотел поскорее увидеть хотя бы одного «русака». Спокойнее и радостнее становилось
— Сеиднияз, да будет всегда полон изобилия твой дом! Посидели бы еще у тебя, но время бежит, как разгоряченный скакун. Давай, показывай нам своих Урусов.
— Мехтер-ака, они давно здесь и ждут, когда вы найдете минуту, чтобы взглянуть на них. — Хозяин спустился на нижнюю половину дома и привел двух русских парней. Оба были в узбекских халатах и тюбетейках, с бородами, подстриженными на восточный лад. Да и поздоровались с Сергеем: «Салам алейкум».
— Здорово, здорово, — с претензией отозвался он, пожимая поочередно обоим руки. — Вы что же, уже й говорить по-русски разучились? Или хозяина боитесь?
— Какая разница, как говорить—по-русски или по-сартянски, — возразил один, постарше с виду. — Хлеб-то и сарты, и русские жрут один и тот же.
— Как зовут?
– спросил Сергей, радуясь, что парень за словом в карман не лезет.
— Егором величают, — ответил он и прибавил: — Саврасовым...
— А меня Васильком, — мгновенно ответил второй. — Я что... Я помощник Егоркин. Куды он, туды и я. Что он скажет, то я делаю. Так что, если я спонадоблюсь тебе, ты к нему обращайся.
— Оба вы теперь будете мне подчиняться, — строже выговорил Сергей. — Насколько мне известно, кузнечите оба?
— Кузнечим, — отозвался Егор. — Тяпки, лопаты, кирки... Делов много.
— А как насчет литья? Железо не варите?
— Не приходилось покеда. Хозяин доставляет нам листовое железо. Кроим, обжигаем.
— А сабли там или ножи приходилось изготовлять?
— А как же! — удивленно воскликнул Василек. — На саблях я токмо и хлеб свой зарабатываю.
— Литейщики в первую очередь мне нужны, те, которые вагранку хорошо знают, — удрученно сказал Сергей, и, увидев, как сникли кузнецы, тотчас взбодрил:
— Но и кузнецам особый почет. Кому же холодное оружие печь, как не им!
Все это время, пока русские говорили между собой, визирь и сановники стояли в сторонке, вели свою беседу. И прервали ее, когда Сергей заговорил громко по-татарски:
— Мехтер-ака, ну так значит, пусть сегодня же едут в Чарбаг.
— Сегодня, сегодня, — торопливо согласился Юсуф мехтер. — Прямо сейчас. У нас есть люди, которые проводят рабов в положенное место.
— Ну ладно, кузнецы, вечерком встретимся. Это недалеко. На большом канале...
Визирь со свитой направились к воротам. Все сели на коней и вновь поехали по пыльным улочкам Хивы, останавливаясь то у одного, то у другого двора, но не въезжая внутрь. Один из сановников, не слезая с седла, стучал черенком камчи в ворота, выходили слуги, вызывали хозяев. Следовал приказ: «Доставить немедленно всех русских рабов в Чарбаг», и кавалькада следовала дальше.
Часа через два остановились на подворье Юсуфа-мехтера. Его поместье занимало огромную зеленую низину вдоль канала Палван-ата. Отсюда вытекали два полноводных арыка — Чингири и Ингриин, снабжавшие жителей Хивы питьевой и поливной водой. Первый орошал северо-западную часть города, второй — юго-восточную. Водоводы делились на более мелкие арыки. Въезжая во двор визиря, Сергей догадался, что род Юсуф-мехтера, наверняка, один из древнейших, иначе бы поместье его не занимало столь благодатное место. Да и постройки тут были каменные и испещренные древними письменами. Только хозяйственный двор состоял из мазанок и навесов, построенных на скорую руку. У Юсуф-мехтера тоже было несколько русских рабов, но, в основном, всей черной работой занимались пленные персы.