Семь шагов к счастью
Шрифт:
Вот так, малышка. Хорошая история любви? Не вздыхай, не надо. Знаешь… мне сейчас двадцать шесть. У меня все в порядке, хорошая работа, хорошие деньги, дом присматриваю. Ни о чем я не жалею, Брит. Ни об едином мгновении. Потому что любовь у меня-то была — настоящая. Такая, что взахлеб, навзрыд, на разрыв аорты. От которой вокруг светло даже ночью и тепло даже зимой. Просто он меня не любил — тут не повезло. Но ведь любовь — это не только брать что-то, это еще и отдавать. Щедрой рукой отдавать, ничего не требуя и даже не желая взамен. Растворяться в этой любви, считать минуты
Так что я не жалею. И не грущу. А с тобой… видишь ли, решать все равно придется тебе самой. С врачом я тебе помогу, но решение — за тобой. Думай, милая. И не промахнись.
Шаг второй
Неделя, проведенная в Остине, обернулась истинным адом. Селия отвезла Бриттани в окружную больницу к знакомому врачу, где и подтвердилось самое страшное: Бриттани беременна, срок примерно пять недель. Решать нужно срочно, поскольку мини-аборт делают только на маленьких сроках, а о полноценной операции придется извещать родных. Впрочем, решить оказалось легко — ибо вместе с беременностью Эл Дэвис наградил Бриттани еще и целым букетом различных инфекций. Требовалось лечение антибиотиками, что никак не могло бы способствовать нормальному протеканию беременности, так что… выбора никакого и не оставалось.
Дальнейшее Бриттани помнила плохо, потому, как на время операции превратилась в дрожащего загнанного зверька, практически ничего не соображающего от ужаса. Белые коридоры, дурацкая рубашка с завязочками на спине, укол и потом тьма, пронизанная кошмарами, и чей-то тихий отчаянный плач на границе света и тьмы.
Когда она очнулась после наркоза в палате, низ живота тянуло, очень хотелось пить, а голова была пустая и словно набитая ватой. Медсестра сочувственно посмотрела на нее и тихо сказала:
— Вы так плакали под наркозом… Не расстраивайтесь. У вас еще обязательно будут дети.
К вечеру ее выписали, и Селия привезла ее к себе домой. Бриттани свернулась комочком на диване и заснула мертвым, тяжелым сном.
Через пару дней ей полегчало, Бриттани даже поездила по городу и набрала рекламных проспектов во всех попавшихся на дороге колледжах. Еще пару дней они с Селией просто гуляли по городу, ходили в кино, смотрели дома видео — короче, отдыхали. В конце недели Бриттани собрала свои немудреные пожитки и крепко обняла на прощание Селию. Та вздохнула и сказала:
— Постарайся не наделать новых глупостей. Обдумай все. И помни: в Мисчиф-Крик у тебя будущего нет. Это наша родина и все такое… но будущего — нет.
Об Эле Дэвисе она ничего не спрашивала, и это было очень хорошо, потому что Бриттани не смогла бы ей ответить честно.
Все дело было в том, что даже после пережитого унижении и ужаса она не разлюбила Эла. Хотела его увидеть. Хотела заняться с ним любовью. Бриттани казалось, что она повзрослела на несколько лет, и теперь Эл Дэвис наверняка будет относиться к ней по-другому.
Мисчиф-Крик, как и всегда, показался из-за поворота совершенно неожиданно. Вокруг расстилались идиллические поля, долины и рощи, солнце вовсю сияло на небе, о присутствии человека в эти местах напоминали только линии электропередачи и ровное шоссе. Дорога вилась плавно-плавно — и вдруг показался городок в долине, окруженный лесом. Мисчиф-Крик, родина, которую вскоре предстояло покинуть…
Бриттани загнала «форд» в гараж и поднялась в дом. Мать смотрела телевизор — шла очередная серия бесконечной «Династии». Бриттани остановилась в дверях гостиной и негромко произнесла, стараясь, чтобы голос звучал поприветливее:
— Я вернулась, ма.
Мать откликнулась, не повернув головы:
— Какое счастье! Нагулялась?
— Да. Селия передает вам привет.
— Спасибо.
— Я привезла проспекты — насчет колледжей.
— Все-таки хочешь уехать? Ну и правильно. Здесь тебе делать нечего.
Бриттани помолчала.
— Никто меня… не спрашивал?
— Клер заходила. Больше никто.
— И не звонили?
Мать наконец отвернулась от экрана, на котором блистательная Алексис строила очередные козни бывшему мужу, и посмотрела на Бриттани с насмешливым презрением.
— Ты имеешь в виду своего несравненного кобеля? О нет. Он не звонил и не заходил, потому, как прекрасно знает, куда будет послан, если посмеет появиться в этом доме. Кроме того, он страшно занят. У него новая семья.
— Что?!
— Что слышала. Эл Дэвис ушел от Илси и живет теперь с Мэри Смит. Можно мне спокойно посмотреть сериал?
Мать отвернулась, а Бриттани поспешила к себе в комнату. Голова кружилась, виски ломило тупой болью. Клер, где ты?!
Подруга ответила сразу — видимо, тоже сидела у себя в комнате.
— Брит? Привет. Здорово, что ты позвонила. Джимми уехал в Миннесоту на неделю, и я угораю со скуки. Как съездила?
— Лучше не бывает. Привет от Селии. Слушай…
— Селия? Как она? Ты у нее жила? Расскажи, страшно интересно. Она все та же рыжая бестия?
— Клер, Селия вся в шоколаде, у нее работа, квартира, парень — короче, все прекрасно. Мне надо с тобой поговорить.
— Догадываюсь. Уже донесли? Приходи на наше место.
У всех подружек в мире есть «свое место». У Клер и Бриттани таким местом был мостик через безымянную речку, протекавшую на окраине городка, как раз за домом родителей Бриттани. Мостик был широкий, резной, с ажурными перилами, вырезанными рукой старого Гранджера — искусного резчика по дереву.
Через четверть часа подруги уже сидели, свесив босые ноги над тихо журчащим потоком, и болтали. Вернее говорила Клер — Бриттани молча слушала.
— Короче, он ушел к Мэри Смит. Она давно к нему клинья подбивала.
— Она же старуха…
— Милая, ей всего тридцатник. Собственно, как и Элу.
— Но ведь она вдова…
— Говорят, с Элом она закрутила еще при муже. Он болел долго, ты же знаешь. Эл вроде бы помогал им, возил Чака в окружную больницу, все время торчал у них дома… Мэри привыкла к нему, доверяла — ну и сладилось у них, видимо. Чак то совсем ослабел перед смертью.