Семь Толстых Ткачей
Шрифт:
Семь Толстых Ткачей
Планета вертится, как веретено, каждый день вплетая в наши жизни нити непредсказуемости, нити судьбы. С одного конца полушария - это белые нити радости и горя, удач и разочарований. Нити жизни. С темной стороны - это черные нити пустоты и отчаянья, раздумий и меланхолии, любви и ненависти. В семи маленьких комнатках по всему миру сидят те, кто умеют
Любой Ткач может себе позволить купить Тадж-Махал и работать в нём, но, чтобы творить волшебство - а это собираются делать семь толстяков - нужна маленькая, тесная и уютная комнатка. Чудеса любят уют и тишину, обыденность - шум и простор.
Перед Ткачами пылает экран монитора и клавиатура. Окон в комнатах нет, либо они тщательно зашторены. Текстовый редактор открыт и бел - призывает записать на себе шедевр. Как робкая девственница хочет, наконец, лишиться невинности и перейти в другую фазу жизни, так и виртуальная страница требует одеть себя в текст, разорвать плеву и стать чем-то. Первый партнер может оказаться неумехой, тогда страница оденется в рваное одеяло безграмотности или утонет в кружевах лишнего. Это станет для виртуальной страницы большим разочарованием, ведь даже плохой наряд лучше пустоты. Но в этот раз страница может оставаться спокойной. Сегодня руки писателей опытны и не в первый, и даже не в тысячный раз ваяют чудо. Делают то, благодаря чему правят Миром.
Толстые ладони лежат на клавиатуре, указательные пальцы деликатно поглаживают выпуклости на "F" и "J". Это своеобразный петтинг - прелюдия перед зачатием от страницы. Их глаза закрыты, но даже если кто-то приподнял веки, не бы увидел зрачков и радужки. Глаза Семи Толстых Ткачей развернуты на сто восемьдесят градусов и рассматривают собственный мозг. Над каждым домом, где сидит Ткач, загудело - это Ветер поприветствовал своих слуг. В комнатах запахло терпкими восточными пряностями, зашуршали бумажки, шторы, волосы некоторых Ткачей тронул порыв Ветра - он уже внутри, уже в комнате.
Но вот началось! Губы зашевелились и зашептали. Ткачи на разных концах света, но это не мешает им вести диалог, не мешает настраиваться друг на друга, не мешает вступить в контакт со своим Богом.
– Петли крутим, - сказал Фарит.
– Плетём сети, - согласился Гнолт.
– Знают все во Тьме и Свете!
– похвастался Вольт.
– Мир меняем мы сейчас, - констатирует Марит.
– Мир меняется без нас, - возражает Кольт.
– Явись, Муза, не молчи!
– просит Болт.
– Просят Толстые Ткачи!
– представляет всех Шалит.
Прошептав эти строки, они садятся ровно и открывают глаза. Зрачки расширены настолько, что угрожает занять всё глазное яблоко. У всех, кроме Шалита, на голове есть хоть какие-то волосы, они завиваются и медленно шевелятся. Заплетаются, скручиваются, отражая тот хаос, что творится в голове.
– Итак, что мы имеем?
– спрашивает Фарит, хотя в комнате он один.
– Нам нужна высокоморальная или аморальная история?
– спрашивает Шалит, находясь за несколько тысяч километров от Вольта.
– Я думаю, как всегда - серединка на половинку, - говорит Вольт.
– Понятно, - сказал Фарит, его пальцы забегали по клавиатуре. Синхронно с ним еще шестьдесят пальцев повторяют ту же операцию.
– Допустим, главная героиня - женщина.
– В возрасте, - соглашается Кольт.
– Правильно, - вторит Гнолт.
– Сейчас старики смотрят фильмы очень хорошо, молодежь по сериалам больше. Можно привлечь какую-нибудь старушку-актрису, публика это нравится.
– Мудрая бабка, но будет в кадре не всегда, - говорит Шалит.
– Положим, история ее жизни. Она рассказывает внучке, что случилось с ней в прошлом...
– Только не надо превращать всё в любовный фарс.
– Но без любви тоже нельзя. Любовь - ключ к сегодняшнему зрителю. На нее так всё завязали, что фильм без любовных соплей никто не воспримет серьезно. Скажи спасибо за это Шалиту.
– Спасибо, Шалит.
– Не за что.
– Не отвлекаемся! Итак, она рассказывает внучке...
– Внуку.
– Правильно, внуку. Слишком много баб отпугнет мужскую аудиторию.
– Но о чём?
– История должна быть о чуде. Пренепременно о чуде, но не слишком... Люди снова поверили в чудо, это хорошо, это отвлечет их от научного атеизма прямо в лапы атеизма обычного. Только без эльфов!
– Верно - никаких эльфов.
– Может, хватит зубоскалить?
– Кстати, надо добавить несколько забавных сцен.
– Да, но только в диалоге. Что-то вроде игры слов...
– Негры?
– Афроамериканцы, Фарит, афроамериканцы.
– Ничего не имею против. Кого будем приглашать?
– Уилл Смит?
– Морган Фриман?
– Холли Берри?
– Нет! Только не негритянку! Их в последнее время и так полно...
– Значит Смит?
– Нет, найдем молодого и неизвестного. Только ради политкорректности, а сделаем ставку на белых. Черные белых по-настоящему уже давно достали...
– Тогда кого?
– Молодого и красивого. Посмотрим...
– Вы опять отвлекаетесь! С черными разберемся позднее, нам надо нормально начать! Бабушка говорит с внуком...
– Но о чём она говорит?
– "Знаешь, бабуль, а ведь ты, наверное, видела много за свою жизнь", - по-моему, лениво. И запятых много. И мало тире. Писатели обожают тире!