Семь троп Питера Куинса
Шрифт:
— Живущий в таком доме человек, — заметил Питер, — может позволить себе быть выше гнева. Поглядывай себе с высока из окна на прозябающих в нищете жалких обитателей этих лачуг и спи спокойно!
— Знаете, как ответил бы на это сеньор?
— Как?
— Он сказал бы, что его единственная забота — дать своим людям счастье.
— И он подумал бы, что я этому поверю?
— Послушайте, сеньор Куинс, — всегда ли счастливы богачи?
— Разумеется, нет.
— А всегда ли невеселы
— Тоже нет.
— Тогда вы признаете, что и эти бедняки тем не менее могут быть очень счастливы?
— Вполне возможно.
— Так и есть на самом деле, сеньор. Спросите их. Но можно обойтись и без вопросов. Послушайте, как они поют. Прислушайтесь к их голосам. Посмотрите на их лица. Счастливее их нет никого в Мексике, и они подтвердят вам, что они самые счастливые люди на свете!
— Не может быть, Хуан.
— Тем не менее это сущая правда. И еще они скажут, что всем обязаны сеньору.
— Что их убеждает в этом?
— Это правда, что они работают на него и в урожайные годы приносят ему кучу денег. Но что бывает, когда урожай плохой?
— Ну?
— Им бы пришлось голодать. И вот тогда-то сеньор открывает им свои хранилища. Каждый работник получает достаточно. Он, его жена, даже самые малые дети. Скажем, бедняк заболел. Будут ли голодать его дети? Помрет ли он? Нет, сеньор посылает доктора ухаживать за бедняком, шлет семье пропитание. Вот в чем состоит его забота. А теперь представьте, что работник не поладил с кем-то из надсмотрщиков. Его не прогоняют, как в других местах. Его вызывают на суд. Как вы думаете, кто судья?
— Сеньор?
— Нет, что вы, — торжествующе рассмеялся Хуан. — Судьи — жители деревни, всякий, кто пожелает прийти. Все клянутся судить по справедливости. Потом говорит надсмотрщик, доказывает, что работник ленится и дерзит; за ним выступает работник, жалуется, что на него взваливают много работы или что он болен и не в состоянии справиться с поручением. После них произносит речь староста деревни. Он говорит, что думает об обеих сторонах. Потом выступают все желающие. После этого объявляется голосование. Жители деревни решают, кто не прав, и если не прав работник, как его наказать.
— Думаю, они всегда голосуют в пользу работника.
— Совсем нет.
— А если они голосуют против надсмотрщика?
— Сеньор рассматривает их решение. Бывает, что разжалует его в работники.
— Предположим, не старается арендатор.
— Жители деревни тоже решают голосованием. Если он плохо старается, они лишают его того, что получают в трудные времена, — скажем, врачебного ухода, продуктов. Бездельников прогоняют.
— Выходит, живущие в поместье Монтерея работники получают все, кроме прибылей.
— Что такое прибыли, сеньор?
— Ну разумеется,
— Для нас, — бесхитростно заметил Хуан, — деньги мало что значат. Люди должны жить ради чего-то лучшего.
Питер замолчал, смущенно уставившись на луку седла. Это было выше его понимания. Такая покорность и такое великодушие окончательно его обезоружили.
— Но вот мы проезжаем мимо дома Монтерея! — произнес он.
— Этого? — рассмеялся Хуан, указывая на спрятавшийся среди деревьев роскошный особняк. — Нет, нет! Здесь живет всего лишь надсмотрщик!
— Ничего себе! — воскликнул Питер и поскакал вперед, стараясь смотреть перед собой. Но все же не устоял, оглянулся. Настоящий дворец! Как же тогда богат сеньор, если его приказчики живут в такой роскоши, — приказчики, которых могут своим решением сместить работники!
В самый разгар утра они въехали в более широкую долину, где равнины перемежались с пологими холмами, заросшими большими вечнозелеными деревьями.
— Наверное, лесной заповедник, — предположил Питер, когда они подъехали поближе.
— Это парк, — поправил Хуан.
Когда они заехали поглубже, Питер убедился, что мексиканец не шутил; большие участки парка превращены в огромные сады с широченными газонами, бьющими фонтанами и многоцветьем растений. Сады переходили в ухоженные участки леса, а те, в свою очередь, в дикие леса. Им пришлось преодолеть изрядное расстояние, хотя, признаться, подлинные размеры парка, казалось, трудно определить, поскольку дорога постоянно петляла из стороны в сторону.
— Предположим, кому-то надо быстрее попасть в дом Монтерея, — сказал Питер. — Наверняка где-то должен быть более короткий путь.
— Люди на службе у сеньора, никогда не спешат, — ответил Хуан. — А что касается остальных, они всегда рады выбрать более долгий путь.
Реплика прозвучала явно двусмысленно, но Питеру не хотелось над ней раздумывать.
— Сколько в парке садовников? — спросил он.
— Сотни, — ответил Хуан. — Кроме того, когда нет работы на полях, множество крестьян доставляется оттуда.
— Разве они могут быть довольны, если их отрывают от дома и заставляют, как рабов, трудиться здесь?
— Что вы, это для них веселая прогулка. Каждый вечер здесь песни и танцы, устраивается настоящий банкет.
— И лишний заработок?
— Даже теперь вы ничего не поняли. Сеньор расплачивается не золотом, а счастьем.
Питер пожал плечами. Причуды и могущество этого странного человека, своего рода короля в пределах республики, начинали его и раздражать, и удивлять. Но прежде чем Питер нашелся, как ответить на довольно презрительное замечание Хуана, он увидел такое, от чего потерял дар речи.