Семь убийц и одна девушка
Шрифт:
— Шалопаев? Вы так называете убийц, которые преследуют приезжую девушку? — усмехнулась я, пораженная формулировкой. — Кстати, одного из них я запомнила очень хорошо, если понадобится опознание, то я всегда готова участвовать в этом благородном начинании.
— Очень хорошо! — всплеснул руками Корнейчук. Еще немного, и он расцеловал бы меня.
Потом лейтенант устало вздохнул, снял головной убор и вытер розовым платком потную шею.
— Кстати, — спросила я, — вам не кажется, что эти ваши шалопаи, как вы их называете, обнаглели
— Единственное, что могу сказать определенно, — заявил Корнейчук, — это не местные парни. Кто-то из заезжих. Думают, похулиганят и уедут спокойно домой. Но клянусь здоровьем родной бабушки, которой девяносто два года и притом она сама воду из колодца достает, я этого дела так не оставлю. Весь праздник псу под хвост! Мне уже давно пора дома сидеть, за столом! Рюмочку водочки поднять за День независимости!
Ну, в общем, милиция развернулась и ретировалась, оставив меня один на один с раненой девушкой.
— Не хочу вас задерживать, — прошептала Светлана, снова открывая глаза. — Вам тоже надо отдохнуть. Может быть, вернетесь в пансионат?
— Хотелось бы. Но только я не могу бросить тебя. Убийцы могут вернуться в любой момент. Ты хоть понимаешь, что происходит?
— Ничего не понимаю! — Ответ девушки прозвучал вполне искренне.
В комнату заглянул Владимир Андреевич. Он проверил капельницу — та уже была почти пуста, — вытащил иглу из вены Светланы и положил кусок ваты, смоченный в спирте, на локтевой сгиб, попросив поциентку согнуть руку.
— Ну-с, девушки! Каким образом мы с вами будем устраивать вашу дальнейшую судьбу?
Я указала рукой на свободную койку.
— Если не возражаете, я займу эту спальную площадь. Мы выключим свет и запрем дверь.
— К сожалению, — развел руками старичок, — на дверях запоров нет.
— Вижу, — буркнула я. — А давно пора было позаботиться об этом. Сейчас как раз тот самый случай, когда запертая дверь была бы очень кстати. И, наверное, случай не первый. Или я не права?
— Конечно, правы. Только у нас есть главврач, который определяет, что нужно клинике, а что — нет. Он мужик не прижимистый, но если средств нет, то делать нечего. Короче, спокойной ночи.
Гиппократ вышел из палаты и прикрыл за собой дверь. Я выключила свет, и в палате стало полутемно.
— Даже не знаю, что делать, — слабым голосом произнесла девушка. — Как-то все глупо получилось.
— Зато я знаю, — произнесла я, расхаживая по палате. — Как ты себя чувствуешь?
— Трудно сказать.
— Встать сможешь?
— Зачем?
— Нужно перелечь на другое место.
— Куда?
— На кровать, которая находится в углу, возле выхода.
— Это безопаснее, чем то место, на котором я нахожусь сейчас?
— Думаю, что именно так. Все-таки вход немного прикрыт, а окна — слабое место в больнице. В смысле безопасности.
— Как скажете.
Я
Я довела девушку до постели и помогла лечь, затем поинтересовалась:
— Все нормально? Удобно?
— Да, спасибо. Мне так хорошо, когда вы рядом.
Я кивнула. Вполне согласна. Но есть парочка деталей, которые следовало бы уточнить.
— Дело в том, что я не могу быть рядом вечно. Меня нужно сменить, потому что Женя Охотникова приехала сюда, чтобы провести время в свое удовольствие, а не заниматься работой вновь и вновь. Я уже несколько лет не могу отвлечься от дел, клиенты просто гроздьями висят на моей шее. Один приходит буквально на смену другому, потому что всем угрожают, всех домогаются и каждый является потенциальной жертвой криминала.
— Извините, а кто вы по профессии?
— Частный телохранитель.
— Кто?!
Можно подумать, будто я сказала что-то непонятное, на китайском языке. Насколько я знаю, с дикцией у меня все в порядке. Или нет?
Не люблю повторяться, но пришлось. Светлана замолчала.
В палате стояло четыре коечки, так что выбор был, и мы с моей случайной подопечной заняли места подальше от окна. Допустим, что дверь ночью будет под контролем, а вот что будет твориться глубокой ночью за окном, никто не может сказать доподлинно. Мне тоже хотелось хоть немного поспать, не дежурить же около оконного проема всю ночь. Будем надеяться на мой чуткий сон и способность слышать во время созерцания сновидений.
И эта способность пригодилась. Я задремала и в таком состоянии пробыла, наверное, около часа, как вдруг услышала шорох. Я тут же поднялась с коечки, стараясь не скрипеть пружинами. Соваться к окну мне не хотелось — непонятно, что за дела творятся там, в темноте.
Дальше пошло, как в обычном американском боевике. Вторая половина окна, не тронутая в ходе недавних событий, разлетелась на кусочки, когда заработал автомат. Кровать, на которой провела вечер Светлана, превратилась в небольшую мусорную свалку.
Я прижалась к стене. Прыгать навстречу автоматной очереди было бы чистейшим безумием. У меня ведь оружия при себе никакого нет. Складывая вещи для поездки на курорт, я оставила весь свой арсенал дома, чтобы он не напоминал мне о работе, а все свои трофеи сразу же сдала милиции. Выходит, зря. Однако что я могла бы сделать? Бросить гранату «Ф-1» в окно? Понятное дело, что киллера разнесло бы на кусочки, а мне пришлось бы оправдываться перед правоохранительными органами, откуда у меня боевая граната и почему я превысила предел необходимой самообороны. Насчет пункта номер два я бы смогла что-то объяснить, но хранение оружия поставило бы меня в невыгодное положение. Поэтому мне нельзя было рассчитывать ни на что, кроме рук, ног, чтобы драться, и головы, чтобы думать.