Семь убийц и одна девушка
Шрифт:
— Тебе какая разница? — выпалила Оксана.
— В принципе никакой. — Я пожала плечами, подходя к двери и делая вид, что собираюсь открыть ее. — Я просто так спросила. Не хотите рассказывать мне, расскажете все милиции. Я-то умею хранить секреты, а менты будут использовать их в своих целях.
Ну вот, психологическая обработка проведена. И она подвигла-таки злоумышленников на переговоры.
— Около года, — сказал Иван.
— Как же вы все организовываете? — поинтересовалась я. — Риск большой. Все-таки вас
— С одной стороны, лица наши знакомы, но мы тоже вроде как попадаем под ограбление.
Пока мне было не очень понятно, о чем говорит парень, но я сделала вид, что в курсе всех событий вместе взятых.
— Тоже потерпевшие, значит? Рассказывайте дальше.
— Короче, прикидываем все так, будто я выхожу ночью покурить, а в это время в купе врывается грабитель. Он как бы дожидается меня в коридоре, вырубает, заходит в купе и отбирает деньги у всех, кто находится внутри. Тех, кто сопротивляется, бьет по голове. Затем исчезает. Пассажиры вместе с Оксаной выбегают из купе и видят, что я лежу на полу, бездыханный.
— Стоп! — говорю я. — А как же следы насилия? Без них ничего не докажешь!
Без лишних разговоров Иван повернулся ко мне спиной. Мы увидели на его затылке огромную шишку размером с половинку яблока средних размеров. Вот, оказывается, какую бабочку он прикрывал розовой кепкой.
— Это у меня с детства осталось. Была черепно-мозговая травма, делали операцию, но после нее осталось такое вот образование.
— И сейчас болит? — спросила я.
— Побаливает, — кивнул Иван. — Но самое главное, народ верит, что меня только что стукнули по башке. Я лью слезы, держусь за голову, мне делают примочки и, самое главное, сочувствуют.
— Здорово! — произнесла я. — А как насчет награбленного?
— Прячу в коридоре. Под окнами вагона есть что-то вроде забирки, небольшая ниша, так я заранее делаю в ней тайник. Быстро прячу пистолет, маску, бейсболку и деньги. Потом падаю на пол. Собирается толпа, меня приводят в чувство. Ну вот, все рассказал. Надеюсь, это останется между нами. Здорово вы мне по голове стукнули, я даже не успел ничего сделать. Думал, все спят как сурки, а получилось наоборот.
— Еще один вопрос. Пока мы были в вагоне-ресторане, вы проверяли наши вещи?
— Просмотрели мельком, чтобы знать, где что искать. Кроме барахла, ничего не увидели. Тогда подумали, что деньги при вас и придется применить силу. Вот и применили… — горестно произнес Иван. — Вы кем работаете, если не секрет? С криминалом не связаны?
— Связаны, — кивнула я. — Только деталей вам не расскажу, ни к чему это. А теперь вношу такое предложение: возместите нам моральный ущерб.
— Еще чего! — зашипела Оксана. — Мы у вас ничего не взяли, так что закройте варежку!
Я пропустила ее слова мимо ушей, потому что предпочитала разговаривать с тем, кто желал со мной общаться.
— Достаточно будет
— Ты что! Офонарела? — крикнула мне в лицо Оксана. — Мы едем туда, куда нам надо! У нас билеты куплены, в конце концов.
— Это будет справедливо, — продолжала я, по-прежнему обращаясь к Ивану. — Лично мне просто неприятно ехать с вами в одном поезде, не то что в одном купе. Постели можете не сворачивать.
Парень поднялся с кушетки.
— Без проблем. Виноваты — значит, виноваты. Ничего не поделаешь.
— Придурок! — закричала на него Оксана. — Я никуда не пойду, слышишь? Не пойду!
— Одевайся, — сказал Иван. — Билеты перекомпостируем и поедем дальше. Пойдем в медпункт и скажем, что мне плохо, голова болит, не могу следовать на этом поезде. Думаю, нам пойдут навстречу.
Однако… Голова у парня, даже больная, работает. Его бы мозги да определить для хорошего дела… Но сказать то же о его подружке-подельщице было нельзя.
— Да мне по барабану! — не унималась Оксана. — Кого ты слушаешь? Тебе по башке двинули, так ты последние мозги потерял.
— Одевайся, тебе говорят! — повысил голос ее спутник. — И заткнись. У меня голова и правда раскалывается. Одевайся же!
Но Оксана не желала внимать голосу разума. С воплем раненой львицы она бросилась на меня, как будто собиралась по меньшей мере разодрать. Поэтому мне пришлось принять меры.
Я отшатнулась в сторону, и скандальная девка пролетела мимо меня, приложившись носом о стенку. Гладкая бежевая поверхность импортного пластика оказалась измазанной кровью, словно художник-абстракционист приступил к созданию новой картины и сделал первые пробные мазки.
Затем наступило время слез, проклятий и обещаний посчитаться в недалеком будущем. Но вскоре в нашем купе наступила тишина, сопровождавшая действия «сладкой парочки», которая наконец привела себя в порядок, собрала вещички и двинула к выходу. Я провожала бывших соседей, желая убедиться в том, что они действительно покинут вагон.
В коридор вышла проводница, протирая заспанные глаза, и страшно удивилась.
— Вы что же — выходите? Уже?
— Какая остановка сейчас будет? — спросила я.
— Станция Апрельская.
— Вот сюда нам и надо, — произнес Иван, по-прежнему периодически касаясь рукой головы. Наверное, ему казалось, что такими касаниями он избавит себя от болей.
— Как хотите, — пожала плечами проводница.
Через несколько минут поезд замедлил ход и остановился. Русские Бонни и Клайд подхватили вещички и стали спускаться по ступенькам. Оксана повернула ко мне свое пылающее неправедным гневом лицо и мстительно произнесла:
— Еще встретимся…
— Всего хорошего, Оксаночка! — улыбнулась я. — Как приедем, позвоним вам! До встречи!