Семьдесят два градуса ниже нуля. Роман, повести
Шрифт:
Но как ты — ты, опытный лавинщик! — допустил, чтобы Надя работала на конусе без лавинного шнура? Ну, чудо: она копала рядом с Ромой, и их завалило вместе, а у Ромы был шнур. А если бы не рядом, а в отдалении? Согласись, Максим, это непростительно, я до сих пор не могу прийти в себя. Если на ошибках учатся, то эту ты должен запомнить на всю жизнь.{11}
Максим! Чрезвычайно любопытно, что седьмую лавину вынесло как раз на ту площадку, где управление проектировало строить жилой дом. Хорош бы ты был, если бы позволил себя уговорить
Укажи, что, благодаря принятым мерам, в сфере действия седьмой лавины (шестая не в счет, она не дошла до русла Кёксу) не оказалось ни одного серьезно пострадавшего. Единственное исключение — бульдозерист Хасанов: когда воздушная волна сбросила в кювет бульдозер, Хасанов вывихнул ногу.
Параметры седьмой лавины почти полностью совпадают с параметрами четвертой, но объем, по расчету Олега, чуть меньше: один миллион триста тысяч кубометров.
Так что впервые в писаной истории Кушкола сошли две миллионные лавины, причем в течение одних суток.
Материальный ущерб от седьмой лавины: уничтожено 1650 взрослых сосен, повалено 11 столбов ЛЭП, 9 столбов телефонной сети, сорвана крыша с турбазы «Кёксу», снесено отведенное под склад запчастей помещение бывшей школы, повреждено здание почты, завалено около километра шоссейной дороги Кушкол — Бектау.
Но главное — седьмая никого не погубила, и здесь необходимо отдать должное Мурату, который чрезвычайно энергично организовал эвакуацию людей из района будущего бедствия.{13}
Максим! Опять же без ложной скромности укажи, что именно по твоему настоянию (не хочешь — напиши: по настоянию лавинной службы) четыре года назад было построено новое здание школы. Помнишь, как над тобой смеялись, когда ты заявил, что школа находится в лавиноопасном месте? Представляешь, что могло бы случиться, если бы тебя не поддержал Юрий Станиславович тогда?
И еще одну вещь жизнь доказала: Кушколу необходима хорошо оборудованная и укомплектованная специалистами травматология. Я думаю, что если Надю хорошо попросить…{14}
Мама торжествует
По распоряжению сверху Кушкол закрыт — все туристы вывезены, а путевки очередникам аннулированы. Между тем старые лавины уже сошли, новые еще не успели созреть, а погода стоит сказочная: склоны покрылись пушистым снежком, солнце не прячется с утра до вечера. Голубой сон горнолыжника!
— Перестраховщики! — возмущается Мурат. — Сейчас только и кататься, план горит, а они…
Для того чтобы открыть Кушкол, начальство требует гарантий, которые может дать только господь бог. Опустели гостиницы, кафе и рестораны, на унылых, с потухшими глазами барменов больно смотреть. Но передышку Мурат использует с присущей ему энергией: бросил весь обслуживающий персонал гостиниц и турбаз на восстановительные работы, за две недели Кушкол почти что оправился от нокаута.
Впрочем, «Актау» и «Бектау» понемногу заполняются: началось стихийное нашествие фанов, которые через тайные тропы и перевалы просачиваются в Кушкол на лыжах. Привыкшие к тому, что их третируют, как бездомных собак, и гоняют от одного сарая к другому, фаны не могут прийти в себя от изумления: их встречают как дорогих гостей, им ласково улыбаются администраторы, их без звонков и всякого блата поселяют в номера с удобствами! Сказка — и только. Растроганные, ошалевшие от доброго отношения фаны вместе со спасателями «раскачивают трассы» — утрамбовывают их ногами, маркируют, приводят в порядок.
Пока лавины о себе не напоминают, подлинный бич Кушкола — это комиссии. Их понаехало сюда с полдюжины, от разных организаций и ведомств, и каждая с нерастраченным пылом выискивает недостатки. Мурату комиссии обходятся в копеечку — приемы с восточными тостами, шашлыки на лоне природы; а я, заполучив бронхит при исполнении служебных обязанностей, на законном основании взял больничный, общаюсь со своей компанией по телефону и в ответ на заковыристые вопросы душераздирающе кашляю. Пока что мы обходимся без синяков и шишек, если не считать того, что Гвоздь лишен квартальной премии: его предложение объявить строгий выговор и снять с работы четвертую, седьмую и одиннадцатую лавины председатель комиссии квалифицировал как злостное хулиганство. Так что покупку новых штанов Гвоздь отложил на осень.
Мурат, который снова меня очень любит, отвалил со склада говядину и свинину, Осман притащил баранину, и вся компания под руководством Нади взялась за пельмени. Их решено навертеть тысячу штук — ожидается высокий гость. Меня из гигиенических соображений к пельменям не допускают, и я печатаю «послания к прохвостам».
Мама, грозная и сосредоточенная, листает свой кондуит и диктует:
— Покидая Кушкол, вы забыли… Максим, «забыли» возьми в кавычки… сдать в библиотеку однотомник Распутина… А еще артист, благородных героев играет! Какая пропасть между видимостью и сущностью!.. Прошу вас… «вас» можешь с маленькой буквы, а то он подумает, что мы его уважаем… Дальше ты сам знаешь, ценная бандероль и прочее. Кошмар какой-то, от библиотеки ничего не осталось!
Мама преувеличивает, украдено десятка три книг, правда, хороших; из них удастся возвратить половину, это известно по опыту. Остальных нам уже не видать, книжный вор нынче работает квалифицированно.
— Вадим Сергеич! — продолжает диктовать мама. — Покидая Кушкол, вы случайно… также возьми в кавычки, пусть хоть покраснеет, прохвост! — прихватили с собой второй том Скотта Фицджеральда… И этот человек сидел у меня за столом!
— Пельмени со сметаной лопал, — подливает масла в огонь Гвоздь. — Будто их не мог скушать Рома. Хотя нет, пельмени для Ромы слишком грубая пища.
— Если их мало, меньше сотни, — развивает тему Олег. — В этом случае Рома предпочитает скушать на пари барашка.
Рома делает вид, что не слышит.
— Не издевайтесь над бедным мальчиком, — вступается Надя. — Рома, а ты в самом деле скушаешь сто пельменей?
— Сто пятьдесят, — скромно отвечает Рома. — Но лучше двести.
— Хвастунишка. — Надя недоверчиво смеется. — Пари?
— К вашим услугам. — У Ромы сверкают глаза. — Хорошо бы со сметаной.
— Аллыгатор! — возмущается Осман. — Надя, не спор с ним, у него не брухо, а бурдюк!