Семен Дежнев — первопроходец

Из энциклопедического словаря.

Изд. Брокгауза и Ефрона,

т. XIX. СПб., 1897

ежнев Семён — якутский казак, первый из европейских мореплавателей, за 80 лет до Беринга прошедший через пролив, отделяющий Азию от Америки. Берингу притом не удалось пройти всего пролива, а пришлось ограничиваться плаванием только в его южной части, тогда как Дежнёв прошёл пролив с севера на юг, по всей его длине. До сих пор имеются сведения о Дежнёве только с 1638 г. по 1671 г. Родина его — Великий Устюг; когда Дежнёв ушёл оттуда искать счастья в Сибирь — неизвестно. В Сибири он сначала служил в Тобольске, а затем в Енисейске, откуда в 1638 г. перешёл в Якутский острог, только что основанный по соседству с ещё непокорёнными племенами инородцев. Вся служба Дежнёва в Якутске представляет ряд неустанных трудов, нередко соединённых с опасностью для жизни; за 20 лет службы здесь он был 9 раз ранен. Уже в 1639-1640 гг. Дежнёв приводит в покорность туземного князя Сахея. В 1641 г. Дежнёв с партией в 15 человек собирает ясак на р. Яне и благополучно доставляет его в Якутск, выдержав по дороге схватку с шайкою в 40 человек. В 1642 г. он вместе со Стадухиным послан для сбора ясака на р. Осмокон, откуда он спустился на р. Индигирку, а по ней вышел в Ледовитый океан. Здесь Стадухин и Дежнёв соединились с Михайловым. После трёхлетней службы Стадухин и Михайлов с ясаком и половиною людей отправились в Якутск, оставив в Колымском острожке Дежнёва с 13 человеками. Михайлов с дороги вернулся обратно, а между тем Дежнёву пришлось отразить нападение более 500 юкагиров, хотевших уничтожить малосильный гарнизон острожка.

В 1646 г. мезенец Исай Игнатьев совершил первое плавание по Ледовитому океану на восток от устья р. Колымы и привёз в Нижне-Колымск моржовую кость (рыбий зуб). В 1647 г. была послана за рыбьим зубом новая партия промышленников, к которой правительственный приказчик острога, боярский сын Василий Власьев присоединил и Дежнёва. На него возложена была обязанность собирать пошлины с добычи и объясачить попутно инородцев. Эта партия скоро вернулась, встретив на пути к востоку непроходимые скопления льдов, но в 1648 г. холмогорец Федот Алексеев снарядил новую партию, к которой примкнул Дежнёв. Она вышла в море в количестве 90 человек на шести кочах и пошла на восток; часть её скоро отделилась, но три коча с Дежнёвым и Алексеевым продолжали держать путь на восток, в августе стали заворачивать на юг, а в начале сентября вступили в Берингов пролив. Далее им пришлось обогнуть «Большой каменный нос», где разбило один из кочей, а 20 сентября какие-то обстоятельства заставили их пристать к берегу, где в битве с чукчами был ранен Ф. Алексеев и единственным начальником остался Дежнёв. Пройдя пролив и, конечно, даже и не предчувствуя важности своего открытия, Дежнёв пошёл со спутниками далее на юг вдоль берегов, но бури разбили последние два коча и носили Дежнёва по морю, пока его не выбросило, пройдя устье р. Анадырь, на берег. Согласно с указаниями историка Сибири Миллера и с недавно открытыми Оглоблиным источниками, под «Большим каменным носом» Дежнёва надо подразумевать мыс Чукотский, как единственный, местоположение которого подходит к описанию Дежнёва. Это обстоятельство, вместе с указанием Дежнёва (в челобитной 1662 г.), что коч его был выброшен «за Анадырь-реку», утверждает за Дежнёвым несомненно честь первого исследователя пролива, названного Куком проливом Беринга только по неведению о подвиге Дежнёва.

Потерпев крушение, Дежнёв десять недель шёл с 25 человеками к устью р. Анадырь, где погибло ещё 13 человек, а с остальными он перезимовал здесь и летом 1649 г. на вновь построенных лодках поднялся по реке до первых поселений инородцев, которых и объясачил. Тут, на среднем течении р. Анадырь, было устроено зимовье, названное потом Анадырским острогом. В 1650 г. сюда прибыла сухим путём партия русских из Нижне-Колымска; этим путём, более удобным, нежели морской, воспользовался и Дежнёв (1653 г.) для отсылки в Якутск собранной им моржовой кости и мягкой рухляди. В 1659 г. Дежнёв сдал команду над Анадырским острогом и служилыми людьми, но оставался в крае ещё до 1662 г., когда вернулся в Якутск. Оттуда Дежнёв с государевой казной был послан в Москву, куда и прибыл, вероятно, к середине 1664 г. Сохранилась челобитная Дежнёва о выдаче ему жалованья, заслуженного им, но не полученного за 19 лет, что и было исполнено. В 1665 г. Дежнёв выехал обратно в Якутск и там служил до 1670 г., когда снова был послан с государевой казной в Москву, куда явился в 1671 г.

вашка Дежнёв слыл на Пинеге мужиком степенным, сдержанным, миролюбивым. И ещё великим умельцем. Мог превосходно сплести лапти, скатать из овечьей шерсти тёплые пимы, смастерить сани, всякую домашнюю утварь, например дежу. Дежей на севере называют деревянную кадушку, в которой ставят тесто или хранят всякие съестные припасы. Испокон веков передавали Ивашкины предки умельство сие по наследству от отца к сыну, от деда к внуку. Потому-то и прозвали род Дежнёвыми, расплодившимися по сёлам и выселкам на берегах реки Пинеги.

С многочисленными чадами своими Иван Дежнёв был ласков, старших терпеливо учил всяким полезным ремёслам, умению ставить силки на пушного зверя. Уж если слишком расшалятся чада, даст одному-другому лёгкого подзатыльника, для проформы более. А если кто-нибудь из ребятни крупно напроказит, того на колени в красный угол поставит и велит поклоны отбивать перед образами.

А вот исчезновение семилетнего Семейки вывело Ивана из равновесия. Забеспокоился отец, встревожился за сына. Отпросился Семейка в лес по ягоды, прихватил берестяной туесок. В окрестных лесных урочищах полным-полно всяких ягод: и малины, и морошки, и голубики, и черники. Наступило время созревания малины, до которой Семейка был большой охотник. За малиной будет поспевать брусника, за ней клюква.

Третий день пошёл, как ушёл малец, и нет его. Не иначе как заблудился в лесных чащобах или стаю волков встретил. Время от времени пинежане устраивали облавы на волков, чтоб не портили скот, не таскали овец. Да разве всех серых разбойников перебьёшь? Северные леса, населённые всякой лесной живностью, конца-края не имеют. Перебьёшь одну волчью стаю, через малое время придёт другая.

На третий день Иван почти смирился с мыслью, что Семейку съели волки или забодал шальной сохатый. Старался успокоить себя — что поделаешь, на всё Божья воля. Бог дал, Бог и взял. Не единственное чадо теряем. Нарожаем с супружницей ещё, ведь не старые оба.

Так рассуждал пинежский обитатель Ивашка Дежнёв, когда Семейку живого и невредимого, только исцарапавшегося в зарослях малинника, привели к отцу зыряне, охотники из соседнего селения. Зыряне эти давно обрусели, один из них даже породнился с дежнёвским родом. Рассказали отцу, что нашли мальчонку под елью, спящим на куче мха и накрывшимся моховым слоем, как одеялом. Лето было в разгаре, погода стояла тёплая, сухая, даже ночная прохлада оказалась терпимой. Лишь под утро повеяло прохладой. Семейку заметил рыжий зырянский пёс, северная лайка, навострил уши и насторожился, залаяв.

Иван поблагодарил зырян и выставил каждому в знак благодарности по кружке домашней медовухи. А проводив спасителей, учинил Семейке допрос.

— Ну рассказывай, чадо моё непутёвое.

— Заблудился я, тятя, — пробормотал смущённо мальчуган.

— Ишь ты, заблудился! Не позор ли для мужика!

Семейка робко съёжился, ожидая отцовского подзатыльника или приказания встать на колени перед образами и отбивать поклоны. Но Иван был настроен миролюбиво — обрадовался, что сын нашёлся, на обед серым разбойникам не попал, гадами ползучими, какие водятся в окрестных лесах в изобилии, не покусан.

— Пусть мать накормит тебя досыта. Щец похлебай, творожку со сметанкой отведай. Изголодался небось?

— Не-е, тятя, — ответил Семейка отцу. — Ягодами питался, больше малиной.

— Потом поговорим. Расскажешь.

Из сбивчивого Семейкиного рассказа Иван уразумел следующее. Сперва Семейка не собирался удаляться далеко от родной деревни и решил попастись в небольшой рощице, что вытянулась дугой в излучине Пинеги. Но рощица была вся исхожена соседской ребятнёй, и ягод здесь попадалось мало. А хотелось не только самому полакомиться, но и набрать туесок для семьи. И Семейка пересёк выгон, где обычно пасли скот, и углубился в большой лес. Миновал густой ельник, поднялся вверх по ручью, вытекавшему из болотца. Обошёл болотце и вышел в лиственный лес, где березняк чередовался с зарослями ольхи и рябины. Вот здесь оказалось раздолье. Здесь малинник густо краснел спелыми ягодами, и, казалось, воздух был пропитан малиновым ароматом. А под ногами то и дело попадались кустики черники, морошки. Отойдёшь от малинника, почувствуешь запахи лесной прели, багульника, древесной гнили. Множество всяких запахов сливалось в общий запах дремучего северного леса. И лес этот был наполнен разноголосым хором птиц, в котором выделялось монотонное кукование кукушки.

На полянке Семейка заметил лосиху с тонконогим лосёнком. Животные ощипывали ветки кустарника. Мальчик притаился в зарослях и стал наблюдать за ними. Однако чуткая лосиха уловила запах человека, повернула в его сторону голову, раздула ноздри и трубно заржала или захрапела. А потом стремительно рванулась в чащобу, увлекая за собой и детёныша. Послышался треск веток, хруст валежника.

Семейка не мог толком объяснить отцу, как он заблудился. Он всё дальше и дальше удалялся от Пинеги, а когда решил, что пора возвращаться домой, попытался повернуть назад. Вспомнил, что на обратном пути попадётся болотце, а потом густой ельник. Но вместо ельника он забрёл в незнакомый сосняк. Вот так и застали его сумерки. Семейка почувствовал усталость, захотелось прилечь и уснуть. Устроил себе постель из мха.