Семена прошлого
Шрифт:
— Мама, — порой рыдала она. — Мама, мне плохо здесь! Это лето было самым ужасным изо всех! Да, мне жаль Джори; я несчастна оттого, что он не сможет больше ходить и танцевать; я хотела бы как-то помочь ему тоже, но почему все бросили меня? Я понимаю: врачи разрешают посещать Джори только двум одновременно, но вы всегда ходите с папой вместе. А когда берете меня, я даже не знаю, что сказать и что делать. И я не знаю, что делать мне здесь одной. Этот дом такой отдаленный от всего мира, как будто мы живем на Луне. Ты приказала не выходить в город, не ходить ни к кому без твоего разрешения, а как я могу принять чье-то приглашение, если тебя никогда нет дома? Это ужасно, ужасно! Ты не велишь даже купаться, если рядом Барт и Джоэл. Не делать того, не делать другого… Но что тогда мне делать?!
— Скажи мне, чего ты хочешь, — мягко ответила я.
Я понимала Синди: ей было шестнадцать, и она многого ждала от своих каникул. Она так восхищалась новым домом, а он на поверку оказался той же самой тюрьмой для нее, как для нас прежний Фоксворт Холл.
Скрестив ноги, она уселась на полу, неподалеку от меня.
— Не хочу показаться черствой по отношению к Джори, но здесь я сойду с ума. Мелоди постоянно сидит взаперти в своей комнате и не пускает меня к себе. Джоэл смотрит на меня с ненавистью, а Барт делает вид, что я не существую. Я получила вчера письмо от своей подруги Бэри Босвэлл: она едет в чудесный летний лагерь всего в нескольких милях к северу от Бостона, там есть неподалеку летний театр, озеро, можно купаться и ходить под парусом, а каждую субботу там танцы… к тому же они там учатся всяким ремеслам. Мне хочется быть с девочками моего возраста… Пожалуйста, отпусти меня с ней, пока я не сошла с ума.
Мне так хотелось, чтобы этим летом вся семья была наконец-то вместе; но вот уже Синди хочет куда-то уехать, а я так и не уделила ей достаточно времени! Но понять ее я могла.
— Хорошо, я поговорю с отцом сегодня вечером, — сказала я. — Мы желаем тебе счастья, Синди, ты должна знать это. Извини, если мы в своей заботе о Джори позабыли о тебе. Давай поговорим. Как тебе понравились мальчики, которые были на вечере у Барта? Кто-нибудь тебя заинтересовал?
— Я бы давно уехала, но Барт с Джоэл прячут ключи от машин. Раз уж ты спрашиваешь — это именно то, чего я желаю! Разрешат мне или нет, я все равно вылезла бы из окна, только все окна чересчур высоко от земли, я боюсь разбиться. Но я все время думаю только о мальчишках. Мне хочется ходить на свидания, танцевать. Я знаю, знаю, что ты думаешь обо мне. Джоэл все время твердит, что у меня нет никакого понятия о морали… нет, я желаю жить по морали, поверь мне! Но это так трудно… не знаю, сколько еще хватит мне сил, чтобы хранить целомудрие. Я уговариваю себя быть старомодной и оставаться девушкой, пока не выйду замуж, но я решила не выходить замуж лет до тридцати. Когда ко мне пристает с ласками кто-то из мальчишек, кто мне нравится, очень трудно не поддаться. Как я люблю это ощущение, когда сердце замирает и куда-то падает. Мне хочется чего-то… Мама, почему у меня нет твоей воли, твоих сил противостоять? Как мне понять себя? Ты говоришь, мы все живем в мире, который не знает, чего хочет. Если уж целый мир не знает, откуда знать мне? Ты хотела бы, чтобы я была послушной и чистой девочкой, я тоже хотела бы быть такой, но я другая, я — сексуальная. И то, и другое несовместимо. Как бы я хотела, чтобы вы с папой все время любили меня, поэтому я стараюсь быть такой, какой вы меня считаете; но я совсем не чиста и не невинна, мама. Я хочу, чтобы в меня были влюблены все самые красивые мальчишки; и когда-нибудь я зайду слишком далеко.
Я с улыбкой смотрела на взволнованное выражение ее лица, испуганный взгляд: я догадывалась, что Синди спохватилась, будто сама отрезала себе теперь пути к бегству из этого дома. Я обняла ее:
— Синди, ты талантлива и красива. Держись за мораль, цени себя высоко, И другие станут ценить тебя так же. Нельзя отдавать себя беспечно, как малоценный мусор.
— Но мама: как же можно и отвергать, и привязывать к себе мальчиков?
— Множество мужчин предпочитают девушек, которые долго не поддаются на атаки и уговоры. Те же, которые требуют секса, скорее всего очень скоро забудут про тебя после того, как достигнут желаемого. В мужчине всегда есть желание завоевывать женщину, в особенности, такую красивую, как ты. И запомни: если твой мальчик сообщает направо и налево интимные подробности встреч с тобой, он не любит тебя в действительности.
— Мама! У меня такое впечатление от твоих слов, будто быть женщиной — это быть жертвой, которую заманивают и завоевывают. Я не желаю, чтобы на меня охотились! Наоборот, я хочу завоевывать! Но должна сознаться, я очень нестойка и не могу сопротивляться. Барт так издевался надо мной, что я вечно неуверена в себе. Но теперь, с этого дня, я больше не стану жалеть мальчишек, когда они станут уверять, что сойдут с ума или умрут, если я не удовлетворю их желания. Пусть только полезут — я так поддам им! Я стану думать о тебе и папе.
Я рассмеялась. Не смеялась я уже очень долго, несколько недель.
— Хорошо, милая; я уверена, что ты поступишь правильно. Давай-ка лучше поговорим о летнем лагере, чтобы я могла сообщить папе все подробности.
— Мама, ты отпустишь меня?! — с восторгом спросила она.
— Конечно; я думаю, и папа согласится, что тебе надо дать передышку после всей этой трагедии.
Конечно, Крис согласился с моими доводами, что шестнадцатилетней девушке, что бы там ни случилось в семье, необходимы развлечения, в особенности, когда стоит лето. Как только Синди узнала о нашем согласии, она поспешила навестить Джори.
— Я хочу, чтобы ты знал, что мой отъезд не означает, будто мне все равно, что с тобой. Мне так неудобно, Джори; я обещаю часто писать и посылать иногда тебе небольшие презенты. — Синди обнимала, целовала Джори, и ее слезы оставили дорожки на его чисто выбритых щеках. — Помни, Джори, то, что отличает тебя от других — это не твои ноги. Ты такой замечательный! Я бы хотела любить тебя по-другому, не будь ты моим братом.
— Ну, конечно, — с иронией отвечал Джори. — Во всяком случае, спасибо за твои слова.
Мы оставили Джори с сиделкой и поехали отвезти Синди в ближайший аэропорт, где расцеловались на прощанье, а Крис дал Синди деньги «на булавки». Суммой Синди осталась очень довольна, поэтому без конца расцеловывала Криса перед тем, как окончательно пойти на посадку, помахав энергично нам рукой.
— Я буду писать, — пообещала она, — не только открытки, а настоящие письма, и пошлю вам фотоснимок. Спасибо за все! Не забывайте отвечать мне и пишите в письмах все-все-все. По правде говоря, жить в Фоксворт Холле — все равно, что самой участвовать в каком-то страшном приключенческом романе.
По пути обратно в госпиталь Крис рассказывал о своих планах. Конечно, теперь не было и речи о поездке на Гавайи. Нельзя было оставлять Джори на попечение Барта и Джоэла, а Мелоди не в состоянии была заботиться даже о себе самой. Ни она, ни Джори не в состоянии также перенести долгий перелет на Гавайи — а будут в состоянии очень не скоро.
— Кэти, я в растерянности: я не более, чем Синди, знаю, что мне делать и куда себя деть, когда, например, Джори вернется в Холл и вокруг него окажутся более близкие люди. А я еще не стар. У меня впереди много лет.
Я посмотрела на него с грустью. Крис смотрел на дорогу. На меня он не взглянул.
— Медицина для меня всегда значила очень много, — продолжал он. — Нет, я не собираюсь брать обратно данное мною слово проводить больше времени с семьей и тобой. Но представь себе, что значит карьера для Джори — то же самое и для меня.
Я склонила к нему голову и мягко посоветовала поступать так, как он считает нужным.
— Только помни, Крис: у врача должна быть безупречная репутация, а о нас с тобой могут поползти слухи…