Семёновские чтения

Сборник статей

Для того чтобы вызвать вдохновение, проводились разные подготовительные, священные обряды (вроде омовений, курений, жертвоприношений и т. п.), но о них не сохранилось определенных сведений. Здесь также проводилось гадание по жребию, сведения об этом содержаться в труде Цицерона [16, I, 34, 76]. Вопрошавшие на свинцовых табличках [25, c. 100, c. 259] писали свои вопросы Зевсу, затем их сгибали так, чтобы не было видно надписи, сделанной вопрошавшим. Сверху таблички ставили инициалы, или писали имя, чтобы можно было узнать, кому бог дал утвердительный или отрицательный ответ. Таблички складывали в сосуд, из которого жрица их потом извлекала и в тоже время знаком [24, c. 92]

показывала, был ли ответ бога благоприятным или же неблагоприятным. При происхождении этого вида гадания Г. Парк также указывает на возможность его заимствования из Дельф [24, c. 92].

На наш взгляд это утверждение можно поставить под вопрос, поскольку не существует прямых сведений о том, что гадание по жребию в Дельфах было древнее, чем в Додоне. Также необходимо отметить, что этот тип гадания считался в Греции одним из наиболее древних и самых правильных [10, 244, a]. Таким образом, с тем же успехом можно предположить, что практика предсказания по жребию была заимствована Дельфами из Додоны.

В источниках также есть упоминания о «додонской меди». Это был пожертвованный керкирцами медный таз, поставленный на столбе, возле которого на другом столбе стояла медная статуя мальчика, державшего в руке бич из трех медных цепочек с игральными костями на концах.

По свидетельству Страбона [26, VII, 329] эти кости касались таза и, ударяясь об него при малейшем ветерке, производили протяжные звуки. Первоначально этот дар керкирцев служил только для украшения, и выражение «додонский таз» или «додонская медь», «додонский бич» употреблялось в виде поговорки для обозначения болтливого, никогда не умолкающего человека. Возможно, в более поздние времена, производились гадания и по звукам, производимым ударами бича о таз [5, c. 178].

Упоминания об этом оракуле встречаются в римских источниках. У Сервия, написавшего комментарии к «Энеиде» Вергилия, содержаться сведения о гадании по журчанью воды источника, протекавшего у корня священного дуба [1, III, 466]. Возможно, жрицы пили эту воду для пробуждения вдохновения перед гаданием, как в Дельфах Пифия – воду Кассотидского источника [5, c. 179].

Однако Додона была далеко не единственным святилищем в Элладе, в котором существовала практика предсказания будущего посредством оракулов знаков. Среди прочих святилищ можно упомянуть Дельфы, Олимпию и др. Тем не менее, в контексте данного исследования особый интерес представляет святилище Зевса Амона в Ливии, поскольку рассмотренные ниже три случая обращения греческих политиков, к оракулам этого типа также связанны и с ним.

Античная традиция оставила крайне мало упоминаний о роли оракулов знаков в политической истории Эллады V в. до н.э. Однако, известно, что такие случаи все же были. Особый интерес представляет обращение к оракулу Амона афинского полководца Кимона. По свидетельству источников, после одержанных побед в ходе Греко-персидских войн афиняне в 459 г. до н. э. вмешались во внутренние дела Персии, отправив на помощь повстанцам в Египте флот 200 кораблей [27, I, 104; 109-110], [3, IX, 71; 74–75; XII, 3]. Затем в 450–449 гг. до н.э. военные действия велись на Кипре. Во главе афинских войск стоял незаурядный политик Кимон, он нанес стремительное поражение персидскому флоту недалеко от кипрского города Саламина.

По свидетельству Плутарха, Кимон также стремился организовать вторичный поход против Египта, при этом античный автор красочно повествует о тех неблагоприятных знамениях, которые сопутствовали политику в этом походе. У него же мы находим сведения о том, что Кимон отправил посланников к оракулу Амона [11, 18], хотя автор не

говорит, с какой целью они были туда отправлены, можно предположить, что политик пытался заручиться поддержкой иноземного божества в своем завоевательном походе. При этом Плутарх передает весьма туманно, что бог Амон повелел удалиться, так как «…сам Кимон находится-де уже при нем». Посланцы же прибыв в лагерь греков, находившийся тогда у границы Египта, узнали, что Кимон умер. Подсчитав, прошедшее количество дней с того момента как бог отослал их назад, они поняли, что слова бога говорили о кончине Кимона.

Не исключено, что смерть политика по прошествии столь долгого времени обросла разными легендами, о которых упомянул Плутарх, однако нас во всей этой истории больше всего заинтересовало посольство к богу Амону. К сожалению сведения античной традиции о нем крайне скупы, и мы можем лишь догадываться об истинной цели посещения оракула. Возможно, Кимон действительно хотел вопросить бога о том, сколь благоприятен будет исход предстоящих битв на территории Египта, однако настораживает вышеприведенный ответ оракула. Вероятно, Плутарх привел более позднюю версию этих событий.

Второй случай обращения к оракулу Амона связан с подготовкой к Сицилийской экспедиции амбициозного афинского политического деятеля Алкивиада. Источники дают нам все основания утверждать, что Дельфы приняли активное участие, чтобы предотвратить экспедицию. Так, жрецы из Дельф сообщили о том, что вороны исклевали золотое изображение Паллады – дар Афин из добычи, захваченной у персов, но афиняне отказались в это верить, настаивая на том, что это все выдумано жрецами, подученных сиракузянами. Тогда «оракул велел доставить из Клазомен в Афины жрицу, за нею послали, и оказалось, что имя привезенной Гесихия, т. е. Тишина.

Беречь именно ее, тишину, божество наставляло тогда афинян» [13, с. 13]. Таким образом, из Дельф пришел отрицательный оракул, призывавший афинян не начинать военных действий. Возможно, такой ответ был дан в связи с негативным отношением жреческой коллегии к Афинам. Вероятно, «этот оракул скорее свидетельствует в пользу проспартанской ориентации Дельф и на этом этапе войны» [4, c. 341]. Аутентичность последнего пророчества вызывает сомнение у Г. Парка [23, c. 199]. Однако О. В. Кулишова признает данный оракул подлинным: «общий контекст сообщения Плутарха выглядит вполне достоверно» [4, c. 341].

Отрицательный ответ из Дельф поставил под сомнение начало экспедиции. Однако Алкивиад «…полагаясь на других гадателей, из каких-то древних оракулов выводил заключение, что в Сицилии афинян ждет громкая слава. И от Амона к нему явились какие-то провидцы передать предсказание, что афиняне захватят всех сиракузян» [13, с. 13], [17, c. 31]. Ответ оракула Амона, как мы видим, был благоприятным. Возможно, такое пророчество было дано в силу того обстоятельства, что слава о могуществе Афин вышла за пределы Эллады и была также известна в других странах, и поэтому не было никаких сомнений в победе Афин.

По свидетельству Павсания [7, VIII, XI, 12] афиняне перед экспедицией получили положительное вещание из Додоны – «заселить Сицилию», из чего можно сделать вывод, что жречество этого святилища поддерживало политику Афин. Однако Павсаний тут же замечает, что «…Сицилией называется небольшой холм недалеко от Афин. Они же (афиняне А. В.), не вдумавшись в смысл этого указания, втянулись в иноземные походы и в войну с сиракузянами.». Однако такая трактовка пророчества из Додоны античным автором вызывает у нас некоторые сомнения, не исключено, что она могла возникнуть уже после того, как афиняне потерпели поражение.