Семеро Тайных

Никитин Юрий Александрович

Он говорил непривычно быстро, двигался, на щеках горел лихорадочный румянец. На лицо падала густая тень, дубы вздымались непривычно высокие и стройные, не дубы, а будто сосны, но ветки по-дубьи раскидывали далеко в стороны. В густой листве янтарными каплями блестели крупные, как сос-новые шишки, желуди. Было их столько, что деревья казались празднично обвешанными золотыми слит-ками.

— Ни звука, — предупредил Олег. — Я чую, попали удачно... Ты не заметил, какие там заставы?

— Заметил, — пробормотал Колоксай. — И заставы, и сторожевые башни, и конные отряды в балках... Они тоже готовы к войне. И чего-то ждут...

Олег отвел взгляд. Все ждут ту самую истребительную войну, что опустошит земли, зальет кровью села и города. И только он один знает, почему этой войны все нет. Но вслух такое сказать — заплюют, затюкают. Люди же вполне люди... как и он.

— Пойдем, — сказал он негромко.

Когда шагнул в куст, Колоксай изумленно покрутил головой. Ни один сучок не треснул, ни одна ветка не шелохнулась, словно красноголовый состоял из тумана, так и протек сквозь куст как туман, подумал смятенно, что опять колдовство, ни один человек не сможет... разве что родился и жил в Лесу.

Трава под ногами, к счастью, шелковая, Колоксай чувствовал ее нежные стебли даже через толстую кожу сапог. Он двигался, вытянув шею как гусь, ноздри раздувались, как у голодного волка. В их сторону катились тяжелые волны запахов, Олег чувствовал, как бьют в колени, переливаются через голенища, где смешиваются с добротным мужским потом его портянок.

На деревьях щебетали красивыми голосами яркие птицы. Одна безбоязненно слетела Олегу на плечо, поехала на нем, как грач на корове, крепко вцепившись коготками в толстую кожу волчовки. На Олега с удивлением смотрел круглый глаз, в нем отражались его красные всклокоченные волосы.

— Это и есть вирий? — спросил сзади Колоксай шепотом.

— Нет, — буркнул Олег. Подумав, добавил: — Говорят, из вирия однажды упал ком небесной земли. Из него и образовалась Гиперборея, как частичка вирия на земле.

Колоксай тоже подумал, просиял:

— Тогда моя Артания — в самой середке!

— Тихо...

Деревья медленно расступались. Запахи стали свежее, резче. Впереди блеснул свет, за деревьями открылся оранжевый мир. Олег проморгал, блеск показался нестерпимым, а когда на солнце набежало облачко, рассмотрел, что дальше тянется широкая полоса золотого песка, а дальше идет чистейшее озеро. Шагов за пять от края по колено в воде три девушки, визжат как молодые поросята, брызгаются водой.

Дальний берег зеленеет чуть ли не за версту. Там такие исполинские сосны, что Олег мог рассмотреть каждую веточку. Справа и слева только деревья, но отсюда берег пологий и песчаный. Одежда на песке в беспорядке, девушки резвятся беспечно, еще одна заплыла чуть ли не на середину, там лежит на спине, раскинув руки и ноги, солнце высвечивает ее обнаженное тело, уже тронутое легким загаром.

Колоксай по знаку Олега присел за деревом, но Олегу приходилось придерживать витязя за плечо. Тот то и дело зачарованно начинал подниматься, но пятерня волхва давила, как падающее небо, под пальцами волхва плечо Колоксая скрипело и сминалось, кровоподтеки останутся размером с тарелки.

Девушка на середине озера внезапно ушла под воду. Колоксай задержал дыхание. Плечо трещало под рукой волхва, витязь снова начал подниматься, когда в трех саженях от визжащих хохотушек забурлила вода, серебряной рыбкой выпрыгнуло тело, плюхнулось, взметнув тучи брызг, и девушка красиво поплыла к берегу.

Те, что резвились, разом перестали плескаться, вы-строились в ряд. Девушка встала по грудь в воде, Колоксай охнул, Олег молчал, сопел, встревоженный. Девушка медленно шла к берегу, сдвинув узкие плечики назад и разгребая воду руками. Дно повышалось, озеро уходило вниз, обрисовывая упругую крупную грудь...

Колоксай охнул снова, затем ахнул. Олег засопел громче. Под парой упругих чаш у девушки оказались еще две, чуть поменьше, но такие же упругие, торчащие, с вызывающе оттопыренными кончиками посреди красных кружков. Живот плоский, с едва заметными валиками округлостей, кожа светится чистотой и свежестью.

Колоксай прошептал потрясенно:

— Я никогда не видывал такой красоты!.. Это не человек...

Олег всмотрелся, заверил буднично:

— Человек, человек... Хотя, конечно, четыре вы-мени...

— Так это ж прекрасно!!!

— Да, — согласился Олег, против очевидного не поспоришь, — но ты же слышал, это и есть наверняка сама Миш. А ты помнишь ее старшую сестру?

— Сестра за сестру не отвечает, — возразил Колоксай горячо. — А что опасна... Конечно, простолюдинка не опасна, но разве я не рожден для битв и опасностей?

— Ой, Колоксай... На черта тебе такие битвы?

— Нет, ты не понимаешь, — сказал Колоксай восторженно, — она же соткана из солнечных лучей!.. Это живой цветок, это живая вода... Это лучшее, что создано Родом... в лучший его день!

Олег смолчал, женщина как женщина, правда, молодая и достаточно красивая, но уж слишком утонченная, изнеженная, хотя от этой странной изнеженности внезапно пахнуло холодком.

— Ее гибкость подобно веревке из шелка, — заметил он.

— Она так хрупка!

— Адамант, — ответил Олег, — из которого куют оружие для богов, тоже с виду хрупок. А их мечи такие тонкие...

— Что ты говоришь!

— Говорю, что она не из простых селянок.

— Я это вижу!

— И вообще не из простых, — предостерег Олег. — Тебе лучше держаться от нее в сторонке.

— Тебя послушать, от всех женщин надо держаться в сторонке!

— Ты мудреешь на глазах, — сказал Олег одоб-рительно. — Ладно, я попробую выйти из укрытия. А тебе лучше посидеть здесь. На страже, понимаешь?

Колоксай прошептал, не отрывая взора от обнаженной девушки:

— Я хочу ее себе в жены!

— Ого.

— Мудрый волхв, ты этого не понимаешь!

— Не понимаю, — согласился Олег. — За этим ли шли?

— Ты, быть может, не за этим, но я теперь знаю, зачем шел я, зачем живу, зачем вообще топчу эту землю!