Семейная библиотека. Выпуск восьмой
Шрифт:
Это что же получается? Значит, перепревращение отменяется?! Значит, перепревращение не состоится?! А как же ОНО может состояться, Баранкин, если ты не представляешь, как выглядит ТО, во ЧТО ты должен перевоплотиться! И зачем только я на том уроке занимался посторонним делом! Эх, Баранкин, Баранкин! Нину Николаевну надо было слушать, а не новый язык изобретать!
— Тру… тру… тру… — вдруг ни с того ни с сего забормотал Малинин себе под нос. — Вспомнил, вспомнил… Пчелки такие маленькие…
С этими словами Малинин как-то странно закачался и стал валиться набок.
— С кры… с кры… с кры… с крыльями! — подхватил я. — Правильно, Малинин!..
Вспомнил! Теперь и я тоже вспомнил рисунок трутней, что висел на доске в нашем классе… Это были пчелы, такие маленькие пчелы нашего, мужского, как говорится, рода с небольшими прозрачными крылышками…
Все!!! Вот теперь наконец-то мы отдохнем с Костей по-настоящему, как полагается! Отдохнем от всего на свете. Все надежды, весь мой энтузиазм и даже впустую растраченные силы — все, все вернулось ко мне!
— Вставай, Малинин! — закричал я на Костю. — Нечего тебе тут разлеживаться! Работать надо! — сказал я, подразумевая под словом «работать» то самое единственно необходимое, единственно правильное, единственно недурацкое превращение в трутней, которое предстояло нам сейчас совершить. — Вставай же, Малинин! — завопил я не своим голосом, весь дрожа от нетерпения и желания пополнить Костиной и моей персоной ряды трутней на земном шаре.
Однако мои радостные крики почему-то не произвели на Костю никакого впечатления.
Малинин, все еще продолжая лежать на боку, что-то забормотал мне в ответ, но я не понял ни одного слова.
— Что ты говоришь? — спросил я его.
— Хр-мы… — сказал Костя.
— Костя, да что с тобой? — закричал я на Малинина изо всех сил и стал трясти его за лапку. — Ты что?.. Ты притворяешься, что спишь, что ли? Значит, не хочешь все-таки превращаться в трутней! Ну и черт с тобой! Я и один могу!
— Хр-мы! — отозвался Малинин и тут же начал чуть слышно бормотать такую чепуху, что я сразу понял: Костя не притворяется, он спит!
Костя Малинин спит! Он уснул. Вспомнил про трутней и уснул в последний момент! Уснул в такую минуту! Перед таким превращением! Уснул по всем ужасным правилам и законам природы, по которым осенью засыпают все настоящие бабочки… Уснул и даже не предупредил меня, а еще говорил, что этот «закон» на нас, на человекообразных бабочек, не распространяется, а сам взял и уснул, как та самая «спящая красавица», которую склевал воробей… Хорошо, что поблизости нет воробьев… Нет! Пока нет, а долго ли им появиться? Надо будить Костю Малинина, скорей будить… Будить, пока не поздно, пока не появились проклятые воробьи!
Я
— Костя! — заорал я. — Проснись сейчас же! Слышишь? Или мы с тобой на всю жизнь поссоримся!
— Хи-р-ры… — сказал Костя Малинин.
«Если он заснул как человек, то я его, конечно, разбужу, — подумал я, — а если он заснул, как бабочка, до самой весны, да еще по расписанию, то я… то я!.. его все равно разбужу! Я должен его разбудить во что бы то ни стало! Надо ему… Что ему надо?.. Нет, надо его!.. Что его надо?.. Знаю!.. Надо его облить водой!..»
Я слетел с камушка к луже и стал набирать через хоботок воду и тут услышал приближающиеся из-за кустов голоса ребят из нашего класса…
Событие двадцать пятое. Такая бабочка, как я, у них в коллекции есть
— Несправедливо! — сказал Костя Семенов, появляясь из-за куста. — Мы здесь все работаем, а Баранкин с Малининым где-нибудь в кино сидят…
Все зашумели, а я подумал про себя: «Вам бы такую картину показать, какую мы с Костей видели…»
— Правильно говорит Семенов! — сказала Вера Большова. — Если работать, так всем, а не работать, так тоже всем…
— Баранкин с Малининым сбежали, а Смирнов и Пенкин вообще не явились! — сказал Семенов.
«Вот еще не вовремя приперлись сюда, — подумал я, прячась за кустик травы. — Интересно, долго они собираются здесь торчать или нет?..»
— Да выгнать этого Баранкина из школы, и все! — закричала Эрка не своим голосом. — Хватит с ним нянчиться!..
— Куда его выгнать? — сказала Фокина. — На улицу, что ли?
— Почему — на улицу? — ответила Кузякина. — Перевести в триста пятнадцатую школу…
— А почему в триста пятнадцатую?.. — спросил Костя Семенов.
— Потому что мы с этой школой соревнуемся… Вот и пусть Баранкин там получает двойки! Нам это будет даже выгодно!..
— Значит, ты, Эра, предлагаешь перевести в другую школу Юрины двойки? — сказала Фокина. — А что с Баранкиным делать?
— Ладно, вы тут разбирайтесь, а мы пошли газировку пить! — сказал Костя Семенов.
— Надоело про этого Баранкина слушать, — добавил Валя Чреваткин. — Пошли.
— Юннатов прошу остаться! — сказала Фокина.
Ребята ушли, а девчонки расселись на полянке вокруг Зинки Фокиной, хихикая и о чем-то переговариваясь между собой.
— Тише, девочки! — сказала Зинка Фокина, раскрывая толстую книгу. — Не отвлекайтесь, пожалуйста! Темой нашего сегодняшнего занятия являются…