Семейные трагедии Романовых. Трудный выбор
Шрифт:
После смерти матери Павел Петрович решил восстановить «историческую справедливость». Он сделал то, чего боялась и не хотела Екатерина: похоронить родителей вместе в императорской усыпальнице в Петропавловской крепости. Павел велел вскрыть гробницу своего отца Петра III в Александро-Невской лавре и заставил свою жену и старших сыновей целовать истлевшие останки. Потом громадная процессия с гробом бывшего императора двинулась через всю столицу по Невскому проспекту к Зимнему дворцу. Следом за погребальными дрогами, пешком, с непокрытой головой шел сам Павел I. Рядом с ним, ни на кого не глядя, как в прострации, двигался Алексей Орлов, которого многие считали убийцей Петра Федоровича. После церемонии прощания, 5 декабря 1796 года, гробы Екатерины II и Петра III на роскошном катафалке были доставлены
Действительно, та Россия, про которую сам Вяземский писал:
Екатерины век, ее роскошный двор, Созвездие имен сопутников Фелицы, Народной повести блестящие страницы. Сановники, вожди, хор избранных певцов, Глашатаи побед Державин и Петров — Все облекалось в жизнь, в движенье и в глаголы —умерла вместе с императрицей Екатериной II. На несколько лет, оставшихся от XVIII столетия, страна и двор оказались во власти странного (и потому многим казавшегося зловещим) человека — императора Павла I. Современники в большинстве своем восприняли нового государя настороженно. Писатель и историк Н. М. Карамзин в своем письме поэту И. И. Дмитриеву выразил по этому поводу не только свое, но и общее мнение: «Екатерины II не стало 6 ноября, и Павел I наш император. Увидим, какие будут перемены».
Император Павел I Петрович (20.09.1754-11.03.1801)
Годы правления — 1796-1801
Павел Петрович родился 20 сентября 1754 года. Он был законным отпрыском императорской семьи, и, казалось бы, все в его судьбе было предопределено. Но еще прадед Павла — Петр Великий, издал указ о передаче престола, позволявший императору лишать трона своего прямого наследника и назначать таковым любое лицо по своему усмотрению. Этот закон, как дамоклов меч, много лет висел над головой великого князя.
Сначала Павел рос в атмосфере слухов, что его отцом был не император Петр III, а граф Сергей Салтыков. Позже говорили, что, возможно, и сама Екатерина не была его матерью. Будто бы она родила от Салтыкова мертвого ребенка, того быстро схоронили, и вместо него во дворец привезли неизвестного младенца, взятого из нищей чухонской семьи. Павел и вправду был не похож на своих официальных родителей — белобрысый, курносый, широкоскулый.
Тайна происхождения Павла и странное отношение к нему в собственной семье — обожание со стороны бабушки и полное равнодушие родителей — сделали его разменной монетой в политических играх 2-й половины XVIII века. Когда Екатерине было выгодно, она выступала от его имени и будто бы в защиту его прав на отеческий престол. Но когда между ним и матерью портились отношения, из Зимнего дворца, как круги по воде, вновь расходились слухи о его незаконнорожденности.
Современники приписывали недостатки Павла его врожденным качествам, но потомки склонны видеть в них, скорее, отражение обстоятельств его детства и юности. Историк и писатель Константин Валишевский дал ему такую характеристику:
«Из рук Екатерины и Панина Павел вышел человеком не глупым и не развращенным. Всех, кто знакомился с ним, он поражал обширностью своих знаний и очаровывал своим умом.
Он долгое время был безупречным супругом и до последней минуты жизни страстно поклонялся истине, красоте и добру. Несмотря на все это, он собственными руками вырыл ту пропасть, где погибли сперва его счастье, а затем и его слава и его жизнь. Была ли Екатерина виновата в этом несчастье? Да, конечно, она была виновата в том, что забрызгала кровью колыбель своего сына».
Со временем Павел уверовал в то, что его отец — Петр III, он почти перестал думать о своем происхождении, но в его сердце действительно стучала кровь погибшего отца. Долгое время он не знал, какое участие в гибели Петра Федоровича приняла Екатерина. Когда она еще лежала при смерти, граф Растопчин принес Павлу записку Алексея Орлова о смерти Петра III, обнаруженную в запечатанном конверте, на котором рукой императрицы было надписано: «Павлу Петровичу, моему любезнейшему сыну». Прочтя ее, Павел перекрестился и с видимым облегчением произнес: «Слава Богу! Наконец я вижу, что мать моя не убийца!»
Перед самой смертью матери он простил ее, так как адресованный ему конверт с бумагами, которые столько лет для всех оставались тайной, служил свидетельством ее доверия к нему и чувства вины перед наследником, которого так долго держали в неведении по поводу важнейших семейных секретов. Павел искренне плакал, когда Екатерина перестала дышать. Он похоронил родителей рядом, в Петропавловском соборе, так как считал это правильным и справедливым, в первую очередь по отношению к отцу.
Но великодушие Павла I не распространялось на бывших сподвижников матери, которые участвовали в перевороте 1762 года или позже оттирали его от трона и отнимали у него ее любовь. Справедливости ради следует сказать, что опала коснулась немногих, только наиболее ненавистных императору людей.
Бывшей подруге Екатерины, княгине Екатерине Романовне Дашковой, он не мог простить не только участия в июньских событиях 1762 года, но и крайне нелестных отзывов об отце. Дашкова к тому времени уже отдалилась от двора и вела частную жизнь в старой столице. Через московского генерал-губернатора ей был отправлен императорский указ: в течение суток покинуть Москву и больше не появляться в обеих столицах. Княгиня спросила явившегося к ней генерала: «В двадцать четыре часа? Донесите государю, что я выехала в двадцать четыре минуты». Дашкова потребовала от присутствующих засвидетельствовать, что она собралась на их глазах, и выехала в свое провинциальное имение.
От двора были удалены и бывшие друзья и фавориты Екатерины. Зато обласканными и задаренными оказались не только верные императору гатчинцы, но и приближенные его отца Петра III, все время правления Екатерины II пребывавшие в опале. Была объявлена амнистия всем, кто находился под следствием по политическим делам, а также всем прочим подозреваемым в преступлениях и проступках, кроме убийц и казнокрадов. Был возвращен из ссылки даже А. Н. Радищев, которого Екатерина называла «бунтовщиком похуже Пугачева».
Подобный «либерализм» Павла по отношению к оппонентам предыдущей императрицы поначалу вызвал некоторый энтузиазм в обществе. Государь вызвал к себе симпатии даже тех людей, которые еще недавно были настроены к переменам на троне скептически. Н. М. Карамзин даже написал панегирическую «Оду на случай присяги Московских жителей Его Императорскому величеству Павлу Первому, самодержцу всероссийскому», где были такие слова:
Итак, на троне Павел Первый! Венец российская Минервы Давно назначен был ему… …Мы все друг друга обнимаем, Россию с Павлом поздравляем. Друзья! Он будет, наш отец; Он добр и любит россов нежно!