Семиречье. Трилогия
Шрифт:
— Нет. Но успокаивающему заклинанию научу.
— И на том спасибо, — не огорчилась княжна и вызвала очередную волну симпатии у чародейки. — Теперь познакомиться бы надо. Меня Полонея зовут. Старшую, ту, что как рыба рот разявила, Сияной кличут. Вторую, что глаза лупит, Нежданой. Эту вот, что куклу прячет, Студеникой, а младшую Весняной. А это мамки наши. А как тебя величать?
— Белавой, — ответила девушка и щелкнула пальцами, снимая оцепенение со старших дочерей Добрыни и мамок, но тут же предупредила, — Будете орать, опять остолбенеете.
Начавшая было открывать рот Неждана тут же закрыла его и села на скамью, позволив заняться своими волосами кружащей соколом вокруг нее мамке. Сияна оправляла одежду. Потом села рядом с сестрой и так же отдалась няньке на попечение. Женщины вычесывали вырванные пряди с тихими причитаниями, громко это делать они опасались. Наконец две буянки были приведены в порядок и царственным взглядом окинули гостью, храня молчание. Однако, надолго их не хватило и княжеские дочери подсели поближе и засыпали гостью вопросами. Откуда она? А как там люди живу? А какие женихи? А много их? А кто тот чернявый красавчик, что приехал с ней? А он женат? А Радмир какой? А что это за два необыкновенной красоты мужа? А они женаты? А есть среди ее спутников прынцы? А видела прынцев? Ох, как охота на живого прынца хоть одним глазком… А наколдовать прынца чародейка может? А у гостьи суженный есть? Нет?! Замуж не хочет?!! Вот дура-то!
Девушка не успевала отвечать на их вопросы. А на заключительную часть даже возразить не смогла. Спасла ее Полонея. Она увела Белаву подальше от сестер, желая показать той свой садик, который разбила в выпрошенной у батюшки комнатушке, где по ее настоянию прорубили большое окно. В комнатушке стало светло, а печь, топившаяся почти постоянно давала необходимое тепло. Полонея с гордостью показала распустившиеся цветы, а Белава вдохнула аромат, наполнявший комнатку и улыбнулась.
— Красота какая, — восхитилась девушка, разглядывая этот зимний сад.
Посреди комнатушки была разбита клумба, посреди нее возвышалась деревянная статуя русалки, стыдливо прикрывавшая грудь волосами. Вокруг этой импровизированной клумбы, росшей из широких ящиков, текла вода по желобам. Белава приглядывалась и так, и этак, но не смогла понять, как это происходит.
— Годемил мне воду пустил, — объяснила Полонея.
Белава вновь пригляделась и поняла, что это искусно наведенный морок. Она присела, закрыла глаза и дополнила морок при помощи более мощного, взятого у хозяина Затонухи. В «речке» появилась глубина, появилось илистое дно, и в кристально чистой воде засновали блестящие чешуей рыбки.
— Ох! — выдохнула Полонея. — Они настоящие?
— Морок, — сказала Белава, — но продержится долго.
— Спасибо, — горячо поблагодарила княжна. — Так стало еще красивей. Батюшка обрадуется, он любит сюда приходить и сидеть.
Девушки сели на скамью, стоящую среди кадок с цветами, расставленными по периметру комнатки. Полонея еще полюбовалась новшеством.
— А почему ты не поехала с ними? — спросила она. — Я бы обязательно поехала.
— Я бы тоже, — нахмурилась Белава. — Меня не взяли.
— Так сама поезжай! — жарко воскликнула княжна. — Мне батюшка многое запрещает, сама втихую делаю.
— Я слово дала, — мрачно ответила Белава и вспомнила, как уже выезжая из городских ворот, к ней подошел Радмир. «Чтобы ты не думала обо мне, знай, я хочу, чтобы ты была жива и счастлива. Сбереги себя. Обещай, что не бросишься за нами. По глазам вижу, что борешься с собой. Обещай, милая». И так он посмотрел на нее, было в ее глазах столько нежности и мольбы… Она не смогла не ответить: «Обещаю».
Девушка погладила перстенек с изумрудом.
— Не могу я обмануть их, — вздохнула она.
— Кого? — заинтересовалась Полонея.
— Учителя моего и Радмира. И Ярополк очень просил.
— Обложили, — вздохнула княжна.
— Ага, — ответила вздохом Белава.
Тут дверь открылась и в проеме показался молодой парень, лет семнадцати. Он радостно улыбался, но увидел Белаву, покраснел и закрыл дверь. Полонея сидела смущенно улыбаясь.
— Это Елисей, сын воеводы. Хороший такой, — и она совсем залилась краской.
— Нравится тебе? — улыбнулась чародейка.
— Очень. Сестры прынцев все ждут, а мне милей его никого нету. Через годик хочет посвататься. А я боюсь, что батюшка не отдаст.
— Почему?
— Так не прынц же.
Белава весело засмеялась. Потом взяла Полонею за руку и попробовала вызвать видение. Сначала ничего не получилось. Девушка выдохнула раздосадованно и попыталась успокоиться. Она подумала, что у княжны теплые руки. Белава потянулась к этому теплу, ласково обвила его, устремилась в кровь, пробежала по венам и артериям… Состояние, похожее на сон навалилось на чародейку, и она вдруг увидела… Счастлива и красивая Полонея в свадебных покровах стоит рядом с белокурым юношей, так похожим на того, что сейчас заглянул в зимней сад. Нет, это же он и есть. Их глаза светятся…
— Белава? — позвала ее княжна. — Что с тобой?
— А? — чародейка очнулась и улыбнулась. — Я видела, вы поженитесь.
— Правда? — просияла Полонея.
— Правда, — кивнула Белава.
— Я пойду ему скажу, — вскочила юная княжна. — Ты не обидишься?
— Нет. Беги.
Дверь за девушкой захлопнулась, и чародейка осталась одна, предоставленная своим мыслям. А мысли были нерадостные. Они не стали щадить свою хозяйку и накинулись на нее с удвоенным рвением, стараясь нагнать потерянное время. Мрачные предчувствия наполнили душу Белавы. Обида уже не так сильно мучила ее, беспокойство за своих спутников все сильней и сильней накрывало девушку. Она прошлась из угла в угол, потом подошла к окошку и посмотрела на улицу. Пустошевцы были заняты обычной суетой. Они даже не подозревали, что где-то по Пустоши сейчас скачут сто три человека и два альва, спешащие спасти их привычный покой и жизни. Что ждет этот отряд? Вернутся ли они назад и сколько их вернется? Девушка вздрогнула от этих мыслей. Она вспомнила Ярополка, обнявшего ее на прощание и прошептавшего: «Я буду думать о тебе». А потом вспомнила глаза Радмира, в которых застыла эта незнакомая нежность и никакой насмешки. А учитель? Он ведь стал ей за то короткое время, что она жила у него, как отец, строгий, но заботливый. Да и альвы, их тоже было жаль. И эти сто пустошевских витязей, которые ехали на свою погибель. А она здесь, скованная обещаниями, не знающая, что там и как. Может они уже принимают бой… Белава глухо застонала и опустилась на пол, сжав пальцами перстенек. «Он показывал, когда одному из нас нужна помощь», — сказал Радмир. Девушка посмотрела на перстень, но он был такой же как и раньше, ничего не поменялось. Значит ли это, что ничего страшного не происходит? Наверное это и означает. Она немного успокоилась, но тут же снова погнала по кругу все те же мысли.
— Да что же это! — воскликнула Белава и бросилась прочь из комнаты с зимнем садом.
Девушка почти бегом неслась на крепостную стену. Она уставилась в даль, но Пустошь была все так же спокойна и безопасна. Никакой конь не волочил за собой мертвого всадника, не полыхало зарево, не раздавались крики и стоны. Никто не взывал о помощи.
— Волнуешься, девонька? — крикнул снизу стражник, заметивший ее. — Не печалься. Поглядят и вернутся, чай, не впервой.
Поглядят и вернуться… Он даже не подумал, что они ушли не смотреть, они ушли, чтобы найти. Ведь там Дарей, и он откроет все тайны. Белава сосредоточилась и протянула лучик своей силы туда, в глубину Черной Пустоши. Сначала туман закрывал от ее взора какую-то картинку. Он клубился, сохраняя завесу тайны, но вот туман начал расходиться, и она увидела глаза Ярополка, совсем потемневшие и какие-то… пустые. Он тяжело дышал, уставясь на что-то, нет на кого-то, там была женщина. Ярополк простер к ней руки. Она шагнула к нему, и две тонкие белые руки обвили шею мужчины, их уста соприкоснулись, и Белава почувствовала, как женщина пьет жизнь Ярополка. Чародейка ахнула и бросилась вниз. Она бежала к княжеским конюшням. Забрать Злату и вперед, в Пустошь. Догнать, спасти, отогнать эту гадину. Ярополк… «Я скажу тебе— да, скажу, только не целуй ее!» — кричала она про себя.