Семнадцать мгновений Вейдера
Шрифт:
Пересечь зал. Преклонить колено у трона.
Мой Император…
«С ума сойти, какой пафос!», - Энекин так поразился ловкости, с которой Палпатин отвертелся от звания ситха, что не сразу сообразил, что наконец-то получил имя.
«Так значит, Вейдер… ну, что ж, это имя не хуже любого другого».
Император милостиво кивнул, принимая присягу, – и новоиспеченный Лорд занял место у трона. По залу пронёсся удивленный гул. Со своего места он мог видеть их всех – слабые тела, никогда не затруднявшие себя работой, бледные лица, несущие печать всех возможных пороков. Разукрашенные куклы, разыгрывающие спектакль во славу Повелителя. Интересно,
«Интересно, а ТЫ хорошо осознал, в каком качестве здесь находишься?» – пропел противный внутренний голосок. Скайуокер призвал Силу: большая часть толпы у трона ощущалась лишь как мерзкая, склизкая рябь – заботы придворных не выходили за рамки простейших потребностей, вроде набивания брюха и карманов. Причем способы, которыми эти… люди собирались их удовлетворять, заставили СИТХА передернуться. Это – даже не ЗЛО. Гораздо точнее будет употребить слово «мерзость».
«Будь проклята Республика за то, что развела в своем сердце таких… паразитов! И будь проклят Император за то, что вытащил их из тени!»
На редкость малодушная мысль, если разобраться. Значит, грязь надо просто запрятать подальше – и притвориться, что ее нет? Как с рабством на Татуине? Кровь стремительно прилила к щекам, и он – второй раз за вечер – с благодарностью подумал о своей маске. В целом, однако, ситуация в зале выглядела далеко не столь тривиально. Некоторые фигуры источали темный огонь злобы и зависти, другие – алели пламенем праведного возмущения. Сенаторы демонстрировали несокрушимое спокойствие, но их ауры были окрашены в цвета неуверенности. Кроме одного, чьи эмоции Вейдер определил бы, как смесь страха со злорадством. Он открыл глаза и встретился взглядом с Бэйлом Органой. Вот, кого бы он с удовольствием придушил! Как говорится, «за все хорошее»… полномочный представитель Альдераана неожиданно усмехнулся, и Энекин с опозданием сообразил, что тот прекрасно понимает его чувства – и его бессилие. Органа ЗНАЛ, кто перед ним – и насмехался над Скайуокером, злорадствовал по поводу положения, в котором тот оказался… но не мог полностью скрыть страх. Они с Палпатином хорошо поработали: Вейдер и ужас должны стать синонимами… что ж, ему приятно видеть альдераанца испуганным.
«Я не могу убить тебя так, как ты того заслуживаешь, Бэйл. Ты – далеко не худшее существо в этом зале, не худшее по внутренней сути. Но ты эгоистичен и испорчен. Ты кичишься древностью рода, – а сам запятнал двойным предательством его честь. Предал не только Республику, но и людей, которые тебе доверились. Бойся. Бойся меня, Органа. Я стану твоим кошмаром, взяв на себя функции твоей спящей совести. Энекин никогда не вызывал у тебя трепета – что ж, это исправит Вейдер. Жить в страхе – возможно, это хуже, чем просто умереть?»
Бэйл Органа смотрел на маску, скрывающую лицо его врага – и ухмылялся. Энекин не умер… что ж, жить вот так – потеряв семью и собственную личность, став навеки зависимым от автоматов – это хуже, чем просто умереть. Настроение сенатора омрачал лишь тот факт, что Скайуокер помнит, кому он всем этим обязан.
«Хотя, если разобраться, в его ранах повинен как раз Кеноби. А про Падме и близнецов наш ситх не знает… Иначе убил бы меня, спрячься я хоть за десяток Императоров».
Да, приятно ощущать, что противника ты переиграл. Хотя риск получился намного выше, чем он планировал, но удовольствие от победы с лихвой компенсировало все волнения. Его план осуществлен: Оби-Ван вырастит из Люка злейшего врага Тёмных, а он… что ж, высокий титул Леи предполагает и большую ответственность. Забавно: дочь Скайуокера будет таскать для отчима каштаны из огня прямо под носом родного папочки, – а в том, что их с Вейдером интересы разойдутся, Органа нисколько не сомневался. Энекин может сменить Орден и Учителя, но не характер. Он всегда был слишком честным и доверчивым для хорошего игрока. Он будет действовать по плану: плохое – искоренить, неправильное – исправить. Вот только приоритеты на сей раз определяет Император… а, значит, в перечень «неправильного» попадут прежние друзья и соратники Энекина Скайуокера.
«Ну, что, МИЛОРД? Приятно ощущать себя палачом собственного прошлого? Твои друзья – и твои дети – скоро начнут проклинать врагов твоим именем. Возможно, однажды я даже расскажу ЕЙ правду… не всю, разумеется, а лишь то, КЕМ ты теперь стал. Думаю, тогда она пожалеет о своем выборе… да, пожалеет».
Палпатин казался безучастным к происходящему, – одинокая фигура на троне, окруженная ореолом Могущества, заменяющим шелка и драгоценности. Ему, Властелину Галактики не было нужды подчеркивать свое высокое положение, доказывать право на престол одеждой или речами. Времена сенатора Палпатина прошли. Теперь он – Император. Красиво звучит… тем не менее, опьянение властью не затмило его обычной проницательности, и Дарт Сидиус не пропустил того пресловутого обмена взглядами – и сопровождающее его эмоции – тоже. Губы под низко надвинутым капюшоном сложились в острую, как бритва улыбку. Достойные противники… и, все же, в этой игре он поставил бы на Вейдера. И Сила здесь была не при чём… Он хорошо помнил ловкость Бэйла, сознавая – одной Силой здесь не обойтись, нужна еще Хитрость… и, быть может, Удача. Хотя джедаи, например, такого понятия не признавали вовсе… ну, и ситх с ними! Он снова улыбнулся собственному каламбуру. СИТХ, конечно, с ними, и теперь ситх – не один. Пусть Вейдер злится на Органу – гнев и ненависть питают лишь Тьму, а ему, как Императору, это на руку.
«На данный момент принц всея Альдераана достиг своего потолка, а вот из нашего экс-Скайуокера вырастет хищник посильнее. Интересно будет однажды НАМЕКНУТЬ ему о судьбе сына», – Палпатин прикинул шансы Бэйла Органы на безвременную и очень мучительную смерть – и нашел их удовлетворительно-высокими.
«Странно… ведь он был мне полезен. Неужели я не умею прощать?»
Риторический вопрос – он и сам знал, что не умеет. Альдераанец заставил его уступить – и за это он отдаст его Вейдеру…со временем. Как удачно все получилось…
Бэйл Органа уже направился к выходу и не видел усмешки Императора. А напрасно: возможно, это заставило бы его насторожиться, – и у далекой Галактики была бы совсем другая история. Он задержался у выхода – предприимчивый юнец торговал холозаписями приема. Несомненно, идея одного из придворных. Органа пожал плечами: этот – один из лучших дней в его жизни. Почему бы не купить кристалл… на память? Сделано – и забыто.
Безымянная запись пылилась в доме королей Альдераана долгие годы…
Как безгранично Небо, как стара Земля!
Нет у Природы края и конца,
Поскольку суть ее –
Существование не для себя.
С ней в чем-то схожа участь мудреца:
Он поводырь, но выглядит ведомым,
Он долгожитель потому, что жизнь любя,