Семнадцатилетние

Матвеев Герман Иванович

«Укрощение строптивой», — услышала она позади себя шепот.

Василиса Антоновна встала и, заглядывая в тетради, пошла между партами.

Потеряв уверенность и не чувствуя за спиной доброжелательности коллектива, Валя сделала ошибку и скоро совсем запуталась. Она бросила решать задачу и, опустив голову, стояла без движения. Вид ее был жалок.

В классе стояла напряженная тишина.

— Ну, что, как у вас дела, Белова? — спросила учительница, возвращаясь к столу.

— Я не могу решить, Василиса Антоновна... Я...

Учительница

взглянула на доску и увидела путаное решение задачи.

— Белова, я поражена... Мне очень неприятно, но придется поставить вам двойку. Садитесь.

И она поставила ей, первую за много лет, двойку.

В этот урок Василиса Антоновна спросила еще четверых и всем поставила пятерки. Когда у доски была Рая Логинова, с ней произошло что-то очень похожее на случай с Беловой. Решая задачу правильно, она вдруг остановилась...

— Что, там у вас? — спросила Василиса Антоновна, но Рая, оглянувшись, успела увидеть одобрительный кивок Ларисы.

— Нет... я просто проверяла, — ответила она и уверенно застучала мелом по доске.

Незадолго до конца урока Василиса Антоновна взглянула на часы и заторопилась. Продиктовав несколько задач на дом, она захлопнула журнал и, показав пальцем на сводку, одобрительно сказала:

— Это хорошо, Иванова, что вы и о себе не забываете!

— Мы думаем, что к себе надо быть строже, чем к другим, Василиса Антоновна.

— Это верно!

В большую перемену Катя встретила Константина Семеновича.

— Иванова, вы мне нужны, — сказал он девушке. — Пройдемте куда-нибудь.

Катя оставила своих подруг, с которыми прогуливалась в коридоре, и пошла рядом с учителем.

— Что такое произошло у вас сегодня?

— На тригонометрии? — догадалась Катя.

— Да. Мне Василиса Антоновна рассказывала, но признаться, я не разобрался. Что случилось с Беловой?

— Мы и сами не понимаем, Константин Семенович. Решала она правильно, а потом все стерла и запуталась. Мы даже думали сначала, что она это нарочно. Она ведь такая... Может назло что-нибудь сделать.

— Назло себе? — недоверчиво спросил учитель. — Ну, а что она сама говорит?

— В том-то и дело, что ничего не говорит. Последнее время она совсем нас сторонится...

Они спустились во второй этаж и зашли в пионерскую комнату. Здесь было оживленно, но сравнительно тихо. Сели за свободный столик у окна.

— Что же все-таки происходит с Беловой? — вернулся к прерванному разговору учитель.

— По-моему, с ней все хуже и хуже, Константин Семенович. Никто с Валей теперь не дружит, и вообще она словно чужая.

— Надо что-то делать, Катюша... — задумчиво произнес Константин Семенович.

Катюшей он назвал ее впервые. От удовольствия Иванова покраснела и «расплылась до ушей», как любила выражаться Женя. Она сочувственно вздохнула, достала из кармана платок и вытерла зачем-то губы.

— Мы думали, Константин Семенович, — сказала она. — Есть такое предложение... Сходить к ней домой и поговорить, как

ни в чем не бывало. Дать ей какое-нибудь общественное поручение... Что-нибудь для вечера или с кем-нибудь позаниматься. Мы сейчас делаем так: если кто-нибудь получил тройку, то прикрепляем общественного помощника до тех пор, пока девочка не исправит эту тройку. Тамара, например, целый экзамен устраивает на дому. Гоняет по всему предмету... А кроме того, выясняет у родителей: что, почему и как? Рассказывает про «Обещание» и берет слово, что родители будут содействовать.

— Так вы хотите Белову прикрепить к отстающей? — спросил он.
–

— Да. Прикрепить... или как-нибудь по-другому...

— Мысль правильная. Это будет выражением доверия коллектива... А что, если предложить ей шефство? В восьмом классе есть две девочки. Отцы их погибли на войне. Они отстают по всем предметам, и им нужно помочь...

— Есть! Так мы и сделаем! — почти по-военному ответила Катя. — Ну, а если и это не поможет?

— Тогда надо поставить вопрос на собрании. Когда вы намечали собрание по поводу вечера?

— В субботу. А что мы можем с ней сделать, Константин Семенович. Она не комсомолка, и вообще...

— А вот собрание и решит.

— Собрание? — удивилась Катя. — Ну, не знаю... Проработают ее, конечно, с песочком.

— На собрании, Катюша, люди ведут себя совсем иначе, чем в другое время... Будут серьезные предложения, и я уверен, что вы найдете правильный выход... Теперь второй вопрос. В конце января исполняется сорок лет работы в школе Василия Васильевича. Официальный юбилей состоится в конце учебного года, и пока об этом никто ничего не знает. Я просил Наталью Захаровну никому не говорить...

— А почему?

— Мне казалось, что, может быть, вы сами захотите что-нибудь сделать?

— Константин Семенович! — обрадовалась Катя. — Конечно, мы сами сделаем! Как это вы хорошо придумали! По нашей инициативе и неожиданно... Значит, можно? Вы передаете в наши руки юбилей...

— А по силам ли вам и организация вечера и юбилей? Не отразится ли это на учении? Давайте-ка условимся так: ни я, ни Наталья Захаровна вмешиваться не будем до тех пор, пока... вы сами понимаете до каких пор! Берите на себя инициативу и действуйте. Свяжитесь с девятым и восьмым классами. Выберите комиссию и дружно принимайтесь за подготовку. Но!.. — сказал он и поднял палец кверху: — Никаких подарков!

— Как же без подарков? — разочарованно протянула Катя. — Сорок лет работы! Только подумать...

— Никаких подарков по подписным листам, — повторил Константин Семенович. — Если вы сумеете сами, своими силами что-нибудь заработать, — это другое дело.

— Как своими силами? Где? А как же уроки?.. Разве на каникулах... да?

— Пускай так, — согласился учитель.

— А что мы можем? Снег разгребать, катки чистить...

— Вот, вот. Снег — это хорошо. Здоровая, приятная работа.

— А будут платить?