Семья Горбатовых. Часть первая
Шрифт:
— Вот, Степаыыч, убежал не сказавшись — и просидел с утра голодный…
— И в самом деле, чего ты, дурень! — шепнул ему Нарышкин, — нашел кого бояться — Сергей Борисыча!
— Да не его я боюсь, — тоже шепотом отвечал карлик, — тут не он, а француз, и уж знаю я, зачем просил не выдавать меня… А вы, батюшка, ваше высокопревосходительство, не могли, чтоб не подшутить над стариком… и не грех вам?!
— И не думал, любезный, просто позабыл, не взыщи уж!
Но Моська продолжал оставаться мрачным и смущенным…
На следующий день, напутствуемый наставлениями Рено, Сергей отправился представляться государыне.
Вот и дворец. Мелькнули огни ярко освещенного подъезда.
Была минута, когда Сергею захотелось крикнуть кучеру, чтобы он ехал назад — такое смущение, такая детская робость вдруг его охватили, но он, конечно, ничего не крикнул.
С лихорадочной торопливостью он вошел в сени. Дежурные камер-лакеи вежливо, но без особенной почтительности ему поклонились; один из них подошел и спросил, что ему угодно.
Он, как и было условлено, попросил вызвать Нарышкина.
— Знаю-с, — ответил камер-лакей, — пожалуйте!
Сергей оправился перед зеркалом и пошел за ним, не замечая, куда идет. Он чувствовал дрожь в ногах, кровь то приливала к его щекам, то отливала.
«Да что же это такое? — отчаянно подумал он, — ведь этак нельзя, ведь этак я и слова сказать не сумею… Ну, не понравлюсь, так что ж за беда!.. Ведь ничего из этого не выйдет… дадут понять… тот же вот Лев Александрович откровенно скажет — и отправлюсь я опять в Горбатовское или куда хочу… Отправлюсь прямо с Рено за границу… во Францию… в Париж!.. Еще гораздо лучше… зачем же мне робеть!»..
Такие мысли сразу его успокоили. Он огляделся, увидел себя в высокой и обширной зале, увешанной картинами, заставленной вазами, статуями, статуэтками, всевозможными произведениями искусства.
— Извольте обождать здесь, сейчас доложу, — произнес его проводник и скрылся за портьерой.
Через минуту вышел Нарышкин, как и всегда, улыбающийся и довольный. Он быстро оглядел Сергея.
«Одет безукоризненно, к лицу причесан… заметно небольшое волнение, глаза блестят… прелестный мальчик!»
— Ну, это хорошо, ни на минуту не опоздал, а у нас аккуратность прежде всего — государыня в этом сама пример подает, — сказал он, взял Сергея под руку и ввел в соседнюю комнату, в глубине которой, за двумя карточными столами, сидело небольшое общество.
Сергей успел заметить полную женскую фигуру, лица которой не было видно, так как она наклонилась в это время над столиком и записывала мелком, заметил рядом с нею толстого, неуклюжего человека; мелькнуло перед ним и третье лицо — худощавого молодого франта, небрежно развалившегося в кресле.
Франт поднял на вошедших свои темные, усталые глаза; как будто легкая усмешка промелькнула по мелким чертам лица его, а затем он тотчас же опустил глаза, тихонько зевнул и потянулся в кресле.
Нарышкин оставил Сергея, подошел к склонившейся над столиком даме, что-то шепнул ей. Сергей услышал ее приятный голос.
— Сейчас… сейчас!.. двадцать… пятьдесят… Лев Александрыч, садитесь, докончите за меня партию.
Дама бросила мелок, встала с кресла и сделала несколько шагов к Сергею.
Он увидел величественное, красивое и несколько строгое лицо императрицы. Складка между бровями особенно резко выделялась.
Он наклонил голову и сделал почтительный, глубокий поклон.
— Здравствуйте, рада вас видеть, — произнесла императрица, внимательно и ласково оглядывая стройную красивую фигуру юноши.
Он поднял на нее глаза.
Она приветливо улыбнулась. Эта улыбка мгновенно преобразила ее. Все лицо помолодело сразу на несколько лет, и от этой улыбки тотчас же исчезла робость, опять было явившаяся в Сергее.
— Поговорим, — сказала Екатерина, и так просто, так ласково, что ему стали понятны все восторженные о ней отзывы, которых он наслышался.
Одной мимолетной улыбкой, одним словом она приворожила его к себе, как делала это почти со всеми.
Она подошла к широкому окну, куда он последовал за нею, присела на мраморный подоконник и, играя тяжелою кистью занавеса, стала его расспрашивать — благополучно ли он приехал, не случилось ли с ним чего дорогой, в добром ли здоровье оставил свою мать и домашних.
Он начал отвечать ей, немного заикаясь и путаясь в словах, но скоро оправился. Ее улыбка вызывала улыбку и на его лице. Он совсем даже забыл, что перед ним императрица, он видел только в ней новую знакомую — любезную и милую. Он едва спохватился, что чересчур редко называл ее «ваше величество»…
А она все расспрашивала, да так, что поневоле приходилось отвечать не отрывистыми фразами, а распространяться, рассказывать.
Незаметно с русского языка разговор перешел на французский, коснулся литературы, наук.
Сергей не замечал, что это был ловкий и строгий экзамен, он понимал только, что надо воздерживаться от критики философских мнений и был на этот счет очень осторожен.
— И вы дальше Тамбова никуда из деревни не выезжали? — переспросила Екатерина.
— Это первая моя поездка, ваше величество, я до сих пор не могу прийти в себя, все кажется, будто сплю и во сне вижу.
Она весело рассмеялась.
— Вы очень счастливы, если видите наяву хорошие сны — это только и можно в ваши годы. Вы много учились и, как я вижу, учились под руководством хорошего наставника, faites lui mes compliments. Хорошие наставники в наше время большая редкость!.. Имея серьезную подготовку, я надеюсь, вы и впредь не будете пренебрегать полезными занятиями; учиться надо всю жизнь, я вот до сих пор учусь и все еще мало знаю. Но теперь вам пора уже приступить и к практической деятельности. Я подумаю об этом и у меня даже есть на ваш счет план… До свидания, веселитесь в Петербурге, мы скоро опять увидимся!..