Семья Карновских
Шрифт:
— Сынок, не бери в голову, — сказала она. — Это плохие дети, не дружи с ними. Мы будем ходить в сад, там ты будешь играть с хорошими детьми.
Но Георг недоволен.
— Мам, а что такое Jude?
— Еврей — это тот, кто верит в единого Бога, — говорит Лея.
— А я тоже еврей?
— Конечно.
— А ребята во дворе? — не понимает Георг.
— Нет, они христиане.
— Кто такие христиане?
Лея задумалась.
— Это те, кто молится не в синагоге, а в церкви, — пытается она объяснить. —
Это Георг понял, но не понял, почему из-за этого его называют во дворе евреем или даже жиденком.
Когда он начал ходить в школу, одноклассники стали говорить ему, что он из тех, кто распял Христа. На уроке Закона Божьего ему и еще нескольким мальчикам, таким же черноволосым и смуглым, велели выйти из класса. Георг был одновременно и рад, что его отпустили с занятий, и напуган, что его считают не таким, как все. Одноклассники растолковали ему, в чем дело:
— Еврею не положено знать об Иисусе Христе, потому что вы распяли нашего Господа.
Георг снова пошел к маме.
— Мама, а почему говорят, что мы распяли Христа?
Лея Карновская пытается с материнской заботой объяснить сыну, что гои служат идолу, который сделан из дерева и висит на кресте, прибитый за руки и за ноги гвоздями. Христиане говорят, что его прибили евреи.
— Мам, это правда?
— Глупый ты мой, — отвечает Лея. — Бог один, Он живет на небе, никто не может Его увидеть. Так как же люди могли Его распять?
Георг смеется над детьми, которые верят в такие глупости. Но почему же взрослые, которые все знают, даже учитель Закона Божьего герр Шульце, тоже в это верят? Мама не хочет об этом говорить, и Георг идет на кухню, чтобы спросить служанку:
— Эмма, ты ведь христианка, да?
Девушка старательно разглаживает утюгом манжеты хозяйской рубашки.
— Да, — говорит она, — я католичка.
— Что значит католичка?
— Ну, есть протестанты, а есть католики.
Чтобы Георг лучше понял, Эмма может ему показать. У нее над кроватью, рядом с фотографией солдата, висят на гвоздике четки. Тот, у кого есть такие, католик, у кого нет, протестант, объясняет она. На нитке бус висит маленькое медное распятие.
— Кто это? — спрашивает Георг.
— Наш Господь Иисус Христос, — говорит Эмма, благочестиво подняв глаза.
— Эмма, это твой Бог?
— Да, — отвечает Эмма, — это Он, распятый на кресте.
Георг заявляет, что Бог сильнее человека и не дал бы себя распять. Эмма не знает, что на это ответить.
— Так нельзя говорить про нашего Господа Иисуса Христа, чертенок, — только и может она возразить.
Георг уже понял, что многого от девушки не добьешься, но он хотел бы знать только одно: она тоже думает, что он, Георг, распял Христа?
— Конечно, все евреи такие, — твердо говорит Эмма. — Так священник в церкви сказал.
Она даже сама видела, как евреи это делали. На Пасху в церкви показывали, как все было. Господь Иисус, в белых одеждах, с терновым венцом на голове, шел впереди, неся на плечах крест. Евреи, с длинными бородами, черные такие, стегали его до крови. Другие плевали на него. Если Георг не верит, она может в воскресенье взять его в церковь, пусть сам посмотрит.
И вот в воскресенье, втайне от хозяйки, она привела его в церковь. Георг увидел окна с цветными стеклами, свечи, хор мальчиков в белых рубахах и, главное, огромную фигуру Христа, вырезанную из камня и раскрашенную яркими красками. Из раны на сердце сочилась кровь. Еще Георг увидел коленопреклоненных женщин у ног Христа, бородатых мужчин с добрыми лицами и обручами вокруг длинноволосых или лысых голов и злых, с разбойничьими глазами и горбатыми носами.
— Эмма, — шепнул Георг, дернув ее за подол платья, — кто это?
— Это евреи распинают Иисуса Христа.
Вдруг Георг почувствовал ненависть к этим людям, особенно к одному, в длинной красной рубахе и с серьгой в ухе, как у палача на картинках в детских книжках. Но он не мог понять, почему мальчики в школе говорят, что он, Георг, тоже распял Христа. Увидев, что он ничего не добьется ни от мамы, ни от служанки Эммы, Георг пошел к тому, кто знает все на свете, — к отцу. Вернувшись из церкви, он сразу бросился к нему в кабинет:
— Папа, почему евреи распяли Господа Ииcyca Христа?
Довид Карновский застыл в кресле. Сперва он захотел узнать, кто ему такое сказал. Потом предупредил, что детям о таких вещах рассуждать не положено. Но Георг умел добиться ответа. Еще совсем маленьким он любил разбирать игрушки, чтобы узнать, откуда ноги растут. Он ломал свистульки, чтобы понять, откуда берется звук, разбирал часы, чтобы выяснить, почему они ходят, паровозики, чтобы узнать, почему они бегают, когда их заведут ключом. Он обо всем спрашивал «почему» и мог повторить вопрос сотню раз, пока не получал ответ.
— Warum? — спрашивал он снова и снова. — Почему так?
И теперь ответ отца его не устроил. Он хотел знать точно, почему все-таки евреи распяли Господа Иисуса. За что? И почему ребята в школе говорят, что это сделал он, Георг, хотя он тут ни при чем? Даже взрослые, женщины во дворе, так говорят и называют его Jude.
Довид Карновский увидел, что так просто от ребенка не отделаешься, и заговорил с ним, как со взрослым. Он подробно рассказал ему, что есть евреи и христиане, что люди бывают разные, есть образованные и умные, которым дороги мир и взаимоуважение, а есть глупые и злые, которые сеют ненависть и вражду. И закончил тем, что он, Георг, должен искать друзей среди добрых и умных и быть достойным человеком и настоящим немцем.