Семья Тотов
Шрифт:
Жена и дочь с ужасом уставились на него; проследив за их взглядом, майор тоже посмотрел на Тота. Когда лицо Тота стало приобретать багровый оттенок, а глаза начали вылезать из орбит и по лбу покатились крупные капли пота, майор вежливо осведомился:
— Вам нездоровится, дорогой Тот?
— Расстраивается, бедняжка, — пояснила Маришка, — что на завтрак позволил себе съесть гренки с чесноком.
Майор смерил пожарного взглядом с головы до пят и продолжил беседу:
— Видите ли, любезные Тоты, в результате девятимесячного пребывания на фронте моя нервная система серьезно травмирована,
В качестве примера майор рассказал о случае, когда они, только успев зарезать свинью, подверглись нападению партизан, которые отбили у них свинью и заодно чуть не угробили весь штаб батальона.
Обеих женщин захватил и взволновал рассказ, и лишь хозяин дома не выказал видимых признаков заинтересованности. Это не укрылось от внимания майора.
— Вам не интересно то, что я рассказываю?
Тот не ответил, но из малинового сделался прямо-таки синим.
— Ну что вы, как может быть не интересно! — вместо него возразила Маришка.
— Мы все только одно и слышим — фронт да фронт, — с горящими глазами вмешалась Агика. — А что там творится, до ваших слов и понятия не имели.
— Отчего это ваш отец на глазах посинел? — полюбопытствовал гость.
— Он не решается выдохнуть чесночный запах, — пояснила Маришка.
— Немедленно извольте дышать! — прикрикнул на Тота майор.
Команда подействовала. Тот глубоко вдохнул, отчего глаза его вернулись в нормальное положение.
— Чтоб этого больше не повторялось, — неодобрительно заметил майор. — Я требую не обращать никакого внимания на мои нервы. Я человек дисциплинированный и умею владеть собой… А кстати, что там у меня за спиной, любезный Тот? — внезапно перебил себя майор.
— Только ресторанчик Клейна и дом священника.
— Тогда все в порядке, — успокоился гость.
Далее майор заявил, что он ни за что на свете не согласится быть в тягость хозяевам и, если заметит, что его присутствие стесняет кого-то, тотчас уедет… Майор настоятельно просил считать, будто его совсем нету, при этом он почему-то несколько раз оглядывался; затем снова обратился к Тоту:
— Вы заметили что-то необычайное позади меня?
— Ровно ничего, глубокоуважаемый господин майор.
— Так зачем же вы туда смотрите?
— Я смотрю исключительно на глубокоуважаемого господина майора.
— Видите ли, уважаемые Тоты, — пояснил майор. — Достаточно того, что, как ни повернись, определенная часть мира всегда оказывается позади нас. Так зачем же усугублять беду, постоянно заглядывая за спину?
Наступила пауза. Тоты пребывали в замешательстве. Они не поняли толком, чем было вызвано недовольство майора, лишь видели, что гость по-прежнему нет-нет да и обернется, а ведь подошла как раз обеденная пора, и на улице не было ни души.
«К чему бы это?» — размышляла Маришка. Самым заветным ее желанием было, чтобы дорогой гость чувствовал себя как можно лучше, ведь любое обидное или, скажем, досадное воспоминание через несколько недель, чего доброго, может стоить жизни ее сыну… Сознание этого увеличивало ее тревогу; она боялась, что пылинка, попавшая в глаз майору, заставит плакать ее сына… Нет и нет! Ничего подобного она не могла допустить.
— Ты уж следи, пожалуйста, за тем, куда смотришь, родной мой Лайош, — мягко вмешалась она.
— А куда, по-твоему, я смотрю? — раздраженно парировал Тот.
— Да ради бога, смотрите туда, куда вам заблагорассудится, — сдержанно проговорил майор. — У меня совершенно нет ни претензий, ни каких бы то ни было особых желаний.
Этими словами он хотел успокоить Тотов, но хозяева отнюдь не успокоились. Ведь если не знаешь причин болезни, трудно найти от нее лекарство. Тот сперва потупился, потом поднял взор к небу, затем попробовал изменить позу, но все его старания выглядели лишь полумерами. Теперь уж майор не только поворачивал голову, но сам вертелся направо-налево, отчего все предметы поочередно оказывались у него за спиной.
Когда разум отказывает взрослым, положение иной раз спасают дети. Так было и в нашем случае.
— Вот что! — жизнерадостно воскликнула Агика. — Если папа чуть-чуть сдвинет каску на лоб, то глаза совсем спрячутся, и тогда будет безразлично, куда он смотрит.
— Еще чего! — возмущенно проворчал Тот.
— Ты все-таки подумай над этим, родной мой Лайош, — сказала Маришка.
Самой достопримечательной особенностью формы деревенских пожарных была каска; спереди ее украшала круглая кокарда, на которой было выгравировано: «Сельский пожарный». Козырек под кокардой предназначался для защиты глаз пожарного от летящих искр. Согласно уставу Северовенгерского управления сельской пожарной охраны, вертикальная ось тела пожарника и горизонтальная ось каски должны находиться под прямым углом по отношению друг к другу. Конечно, Лайош Тот был не из тех людей, что в подобные ответственные моменты жизни думают о параграфах; просто он боялся показаться смешным, то есть в глубине души стремился сохранить свой престиж.
В Матрасентанне Тот пользовался всеобщим уважением. Раньше, до тех пор пока его не выбрали сельским пожарным, во всей округе для деревни не было другого названия, кроме как «тлеющая головешка». А ведь его предшественник — верткий, неугомонный, обуреваемый жаждой деятельности человечек — целыми днями носился, хлопотал, ругался, не давая покоя жителям. Он устраивал учебные тревоги, оглашал заковыристые запреты, штрафовал прохожих, если тем случалось бросить непотушенную сигарету, — ну и чего же он в конце концов добился? Пожар следовал за пожаром!
Лайош Тот не делал ничего подобного. Судя по всему, уже в самом облике прирожденного пожарника кроется нечто такое, что предотвращает возникновение пожара. Ежедневно обходил он деревню в своей импозантной форме, которая великолепно сидела на его статной фигуре, вступал в разговоры с прохожими, заглядывал к знакомым, и, хотя ни разу даже замечания никому не сделал о нарушении противопожарных правил, стоило хоть где-то появиться дымящемуся окурку, как двое-трое добровольцев бросались его тушить, отталкивая друг друга. И за все четырнадцать лет его беспорочной службы ни разу не возникло ни одного пожара.