Сеньор Кон-Тики
Шрифт:
Прерванный аплодисментами и оживлением присутствующих, он продолжил:
— И второе, не менее убедительное доказательство, которое я свидетельствую здесь как член Совета по кибернетике, хотя не требуется никакой электронной машины для доказательства нижеследующего: наличия языкового субстратав Восточной Полинезии, точнее, на острове Пасхи и архипелаге Туамоту, родственного языку аборигенов Перу… И все же мне кажется, что окончательно ответ на этот вопрос дадим не мы, лингвисты, а археологи. После блестящего начала, я бы сказал, феерического взлета в результате работ норвежской археологической экспедиции Тура Хейердала на острове Пасхи, нельзя останавливаться. Надо
И все остальные советские ученые, присутствовавшие на этой дискуссии, подтвердили убедительность археологических доказательств Хейердала и отметили, что его археологические «исследования представляют огромный положительный вклад в науку» (С. А. Токарев) и что «сейчас не только нельзя отрицать, что в Полинезии имеются южноамериканские элементы, но можно считать весьма вероятным факт достижения южноамериканцами Восточной Полинезии» (Д. Д. Тумаркин).
Так что пожелания Н. А. Бутинова о доказательствах Хейердалом субстрата в языке и культуре восточных полинезийцев были налицо.
Итак, гипотеза Хейердала о путях заселения Полинезии и происхождении ее аборигенов получила признание советских ученых. «Все должно проходить через научное сито недоверия и проверки!» Досадно, если эта проверка иногда проводится без достаточного знания фактического материала, когда ученые не держали в руках факты, не добыли их на месте событий. Поэтому так повелось среди кабинетных ученых: один строит свои гипотезы на сведениях, почерпнутых из печатных трудов другого, а тот, другой, может быть, сам тоже не держал эти факты в руках, а взял их из работы третьего, истолковав по-своему.
В этой связи мне вспоминается рассказ Тура Хейердала 28 апреля 1962 г. на встрече с ведущими учеными Института этнографии Академии наук СССР. Он рассказал о том, как Те Ранги Хироа (теорию которого принимали тогда за основу многие советские этнографы) извратил материал о типах статуй острова Пасхи. Произошло это так: Кэтрин Раутледж в 1914 г. видела на острове Пасхи одну статую с заостренным снизу основанием. Французский ученый Метро, насчитав в 1934 г. на острове 60 статуй, якобы «сделанных не для аху», всем им приписал без проверки заостренные основания. А Хироа, узнав позже, что таких статуй на острове 130, приписал заостренные основания всем им, причем сам даже не бывал на острове в отличие от названных предшественников. В действительности же лишь одна статуя, та самая, которую увидела Раутледж, имела заостренное основание!..
Хейердал обладает редкой и завидной для ученого, занимающегося общественными науками, способностью сочетать стиль работы кабинетного труженика, штудирующего письменные и наглядные источники, со стилем практика, добывающего в полевых экспедициях факты, на основе которых он создает свою гипотезу. Хейердал силен, когда речь идет о письменных источниках и библиографии, но еще более силен, когда речь идет о фактах, которые он держал в руках. Нередко он оказывается единственным знатоком фактов во всем их разнообразии, ибо он подходит к изучению научной проблемы комплексно, с привлечением данных разных наук. Естественно, чтобы выдержать громадную нагрузку полевого и кабинетного ученого, чтобы следить за научной литературой и совершать экспедиции в разные районы мира, а также выступать с докладами на многочисленных мировых конгрессах, нужно обладать недюжинным здоровьем, гармонично сочетать умственную и физическую работу.
И Хейердал являет собой образец этой гармонии. В его режиме повседневное сочетание умственной и физической работы. Итальянский дом Хейердала в тихой средневековой деревушке Колла-Микери расположен на горе. Он как бы парит в воздухе над Средиземным морем, которое просматривается в дымке внизу. Горная дорога к деревне и к дому узка и крута, с резкими поворотами. Она заканчивается возле высокой стены — мастерского произведения искусства средневекового каменщика. За стеной простирается усадьба с оливковыми рощами и виноградниками, окаймляющими три старинных башни. В одной из них и работает норвежец. А далекие снежные Альпы оживляют его воспоминания о родной Норвегии.
В дни досуга Хейердал и теперь совершает лыжные походы в эти снежные горы. Несколько лет назад, спускаясь по смертельно опасным горным трассам, он сломал себе ногу. Увечье было очень тяжелым, и казалось, что теперь он навсегда будет привязан к комнате. Однако ему удалось разработать ногу. Он много путешествовал пешком по лесным склонам вокруг дома, а в саду и на виноградниках много работал не только для поддержания порядка в хозяйстве, но и для поддержания собственной физической формы.
«Работа, которую я выполняю в саду, — писал он, — состоит главным образом из физических упражнений. Я обрезаю деревья и копаю землю, когда чувствую потребность в движении. У меня примерно 200 000 кв. м земли, большая часть которой занята сосновым лесом и оливковыми плантациями. Однако я посадил около 700 черенков винного и столового винограда, в том числе и русские сорта „Тур Хейердал“ и „Кон-Тики“, выведенные советскими виноградарями братьями Яковом и Александром Потапенко из Новочеркасска и Ибрагимом Аитовым из Ростова-на-Дону и названные в знак уважения ко мне и к нашему плаванию на плоту „Кон-Тики“. Когда соседние виноградари работают на своих участках, они заодно помогают и мне. Для меня бывает большим удовольствием смотреть на фруктовые деревья, ягодники и виноградники, которые разведены моими руками и растут вокруг меня».
Какие же новые научные идеи обуревают Хейердала? Куда он намерен отправиться вновь?
Когда я осенью 1960 г. спросил его в письме об этом, он ответил: «Я никогда не планирую новой экспедиции, если у меня есть на многие годы работа над тем материалом, который я собрал».
И вот в 1961 и 1965 гг. Хейердал выпускает два тома коллективного научного отчета об археологических раскопках в Восточной Полинезии, а на 1970 г. намечается выход его монографии «Искусство острова Пасхи», как бы подводящей итог тому, что собрал ученый на тихоокеанских островах. Это означает, что продолжительная работа над собранным материалом закончилась и от капитана «Кон-Тики» можно ожидать новых удивительных научных идей.
И они не замедлили последовать. Увлечения Хейердала с 1956 г. камышовыми лодками на острове Пасхи, в Перу и Мексике и папирусными лодками в Эфиопии и в Республике Чад не были праздным любопытством. Наряду с опробованным им в 1947 г. бальсовым плотом Хейердал присматривался к камышовым и папирусным конструкциям как к возможным мореходным средствам древних, осуществивших на них миграцию культур, например на камышовых лодках из Перу в Восточную Полинезию, а может быть, и из Старого Света через Атлантику в Центральную Америку, к загадочным ольмекам, чья культура возникла в крайне неблагоприятных для эволюции условиях джунглей и сразу на довольно высоком уровне.
Еще в конце XIX и начале XX в. ученые-американисты обратили внимание на параллели в культурно-исторических достижениях народов Старого и Нового Света. Указывалось на поразительные совпадения в орнаментике, приемах стилизации и различных мотивах на изделиях народов Средиземноморья и Центральной Америки, так называемой Мезоамерики. Да и сходство пирамид в джунглях Мезоамерики с пирамидами Древнего Египта было поразительным. Возник вопрос: могли ли важнейшие достижения древней культуры, например, земледелие, письменность и т. п. — быть изобретены лишь однажды и оттуда разнесены в другие части планеты или они возникали самостоятельно в разных местах?