Сенсеры
Шрифт:
Элен напитывалась эмоциями друзей, и поглощение не заставило себя ждать. Она запаниковала. Хотела уйти подальше, ведь даже Тимур с Олегом, объединив силы, не могли с ней справиться. Дмитрий быстро нашел выход: затащил Элен в самое глубокое место в реке. Пожар был потушен, но третий раз за день пришлось переодеваться.
Когда солнце отправилось на покой, а на лес опустились сумерки, жители собрались за домом на поляне, которая была видна из окна Георгия Марковича.
Дима и Элен сидели на поваленном дереве подальше от толпы, наблюдали за суетой взбудораженных друзей.
– Димыч, –
– У меня дела поважнее, давайте сами, – ответил Дима и вернул внимание Элен, которую крепко сжимал в объятиях.
Позже все собрались у костра, накинулись на горячее мясо и картошку.
Отец Маши, который немного успокоился после признания Максима, а потому не увез семью сломя голову, обсуждал с парнями новые варианты подработки. Когда взрослые оставили молодежь веселиться, Тимур взял гитару. Он очень красиво пел, многие подпевали, а некоторые даже пританцовывали вокруг костра.
– Тим, спой мою любимую, – ласково попросила Алиса, которая стояла позади парня и держала руки на его плечах.
Он обернулся выпросить поцелуй, а когда цена была уплачена, заиграл красивую медленную мелодию и запел. Друзья притихли. Лишь потрескивание костра и стрекот ночных созданий сливались со звуками гитары и завораживающим голосом Тимура.
Дима тихо приподнял Элен и увел к укромному бревну. Луна осветила лицо парня, которое скрывалось в тени капюшона. Ее отражение блестело в синих глазах, а может, они сияли не поэтому. Элен хотелось так думать. Она зачарованно смотрела на любимого, пыталась разгадать причину его серьезности и пристального взгляда.
Слова Алекса казались такими лживыми. Элен верила Диме. Верила его ласковым поглаживаниям по руке, сладким поцелуям, его страсти.
Дима неспешно накинул на Элен капюшон такой же черной толстовки, как на нем, и склонился к губам. Коснулся так нежно, как еще не касался. Мурашки рассыпались по телу, а сердечко загромыхало на весь лес. Так хотелось, чтобы этот вечер не кончался!
Вот только пролетел он, конечно, слишком быстро. За полночь все разошлись по своим клетушкам. Дмитрий проводил Элен в комнату, где она вернула ему одолженную толстовку.
– Я останусь? – на удивление кротко спросил парень.
Элен хотела сказать «да», но внутренний страх, который не оставлял ни на минуту, особенно рядом с Димой, не позволил это сделать. Мысли плавятся только от одного взгляда синеглазого красавца, а остаться с ним на ночь в одной постели…
– Нет, – заставила вымолвить себя Элен.
Дима не стал спорить и ушел к себе.
Спустя полчаса, лежа в кровати, Элен жалела об ответе. Она безумно скучала и никак не могла уснуть. Казалось, эта ночь будет самой длинной в жизни. А ведь Дмитрий так близко! Они в одном доме, под одной крышей, на соседних этажах.
Элен решительно вскочила, но ее остановила мысль, что на ней старенькая пижама. «Тоже мне причина, тем более он ее видел».
Подкравшись к Диминой комнате, Элен осторожно открыла дверь. Решила, что если он спит, то не станет будить, а просто примостится рядом.
В комнате горел ночник, освещал лежащего на животе парня. Его голова была отвернута к окну, руки спрятаны под подушку, покрывало натянуто лишь до спины.
– Дим, – шепнула Элен, но он не ответил.
Она на цыпочках подошла ближе. Половицы скрипнули, и Элен замерла. Дима по-прежнему не реагировал. Незваная гостья присела на кровать, но никак не могла решиться прильнуть к телу любимого. «Может, разбудить все-таки», – подумала она, надеясь, что тогда Дмитрий заключит ее в объятия, и они уснут вместе. Она протянула руку к обнаженной спине и провела пальцами по позвоночнику.
Дима зашевелился и сонно прошептал:
– Нелли, я сегодня не в настроении.
Элен застыла, пытаясь понять, не послышалось ли ей. Нелли и Элен – созвучные имена, можно легко перепутать. «Да, послышалось», – решила она.
Дима повернул голову и, не открывая глаз, пролепетал:
– Стала послушной? Что-то новенькое.
Элен соскочила с кровати, и через секунду Дмитрий резко присел. Видимо, понял наконец, кто в его комнате.
– Элен! – Он испуганно уставился на гостью.
Казалось, парень не знал, что сказать, но Элен и не нужны были его оправдания. Все и так ясно. Алекс был прав! Она лишь что-то новое для Димы, ничего большего, ничего значащего. «Он притворялся!» – кричало растоптанное в крошку сердце.
Знакомый жар охватил тело за секунды, забрался в каждую уголок ее сознания.
– Ты не поняла… – начал парень.
– Заткнись, – пригрозила Элен, изо всех сил стараясь контролировать вспыхнувшую злость и ненависть.
– Сначала выслушай. – Дима сполз с кровати и подался вперед.
– Не подходи! – выпалила Элен, и парень замер на месте.
Она видела, как он пытается пошевелиться и как в его взгляде растет испуг, когда Дима осознает, что не может этого сделать, потому что так хочет Элен.
«Так просто, достаточно захотеть», – усмехнулась она, глядя на беспомощную марионетку. Элен с наслаждением смотрела в глаза парню, который сопротивлялся, будто не признавая, кто из них кукла, а кто - кукловод.
Зачем затеялась эта игра, Элен уже не помнила, но упрямство парня безумно нервировало и раззадоривало. «Глупец», – ехидно улыбнувшись, подумала Элен и одной мыслью швырнула игрушку к своим ногам. Парень еще какое-то время противился силе, с которой ему не тягаться, а потом сдался. Замер, глядя на Элен полными отчаяния глазами.
…синими, как море… синими…
Красивые глаза начали закрываться, и Элен засомневалась, а нужна ли ей эта победа? Зачем? Она ведь не хочет. Нет, совсем не хочет! Элен отпустила парнишку из оков чувствования, но он больше не двигался. В замешательстве и легком испуге, Элен нащупала ручку на двери и, пятясь, вышла в коридор.
Она прижалась к стене и непонимающе огляделась. Все было таким ненастоящим, незнакомым, будто во сне. Казалось, она стоит посреди нескончаемой тьмы, и лампы, что жадно дарят свет, вот-вот погаснут. И тогда мрак поглотит ее. Свет в конце коридора моргнул, словно говоря «так и есть». Элен вздрогнула. Ноги сами понесли ее к лестнице, наверх, по коридору, к последней двери, к зеркалу. Она щелкнула светильник в душевой и взглянула на отражение. Оттуда смотрели чужие глаза. Не ее. Ее глаза были карими, теплыми, а в этих черных было безразличие, холод, пустота.