Сэнсэй I
Шрифт:
Но два месяца назад, когда Валентина Фёдоровна возвращалась с мужем на машине со дня рождения своего родственника, они попали в крупную аварию. Это случилось в какие-то доли секунды. Три машины врезались друг в друга на полной скорости по вине пьяного водителя со встречной полосы. Муж погиб сразу. А она, благодаря тому что была пристёгнута ремнём безопасности, чудом осталась жива. Однако её так дёрнуло, что врачи потом определили у неё подвывих в шейном отделе позвоночника с образовавшейся там гематомой. После этого случая руки её стали плохо слушаться, а ног она вообще не чувствовала. Подвывих ей устранили в нейрохирургии. Однако осталась гематома – следствие ушиба
Но мне показалось, что её больше угнетало не столь физическое состояние, сколько моральное. Именно с того момента катастрофы жизнь её пошла наперекосяк. Мало того, что пришлось заложить часть имущества, поскольку деньги, которые у неё были, быстро разошлись на лечение, на оплату каких-то непонятно откуда взявшихся долгов мужа, так её ещё поразило странное отношение своих знакомых.
У семьи Валентины Фёдоровны, как она рассказывала, было много друзей, родственников, близких знакомых. Но как только те узнали, что муж погиб, а она осталась покалеченная одна, все почему-то вмиг забыли о её существовании. И вот теперь она уже второй месяц лежит в больнице и её посещает лишь пожилая старушка-мать да родная сестра, которая хоть и жила в бедности, но всегда старалась принести ей что-нибудь вкусненькое. Теперь Валентина Фёдоровна, конечно, поняла, кто есть кто, но было уже слишком поздно. В тот вечер я записала в свой дневник одно интересное выражение её старенькой матери насчёт нерадивых друзей: «Когда горшок кипит, то и друзей полон дом кишит. А как горшка не стало, то и в доме пусто стало».
Валентина Фёдоровна была в отчаянии и не находила другого выхода своему горю, нежели как в злословии на своих бывших друзей и знакомых. А мне при этом становилось как-то не по себе. Этими плохими словами она мало того что портила настроение себе, психовала по пустякам, сама в себе разжигала ненависть, так ещё и окружающие от этого страдали. Впоследствии нам даже не хотелось упоминать при ней слово «друг» из-за того, что эта женщина буквально взрывалась и начинала заново свою «старую песню о главном».
Другая женщина, Анна Ивановна, была добрая. Она не кляла на чём свет стоит свою Судьбу, хотя здоровье её было ничуть не лучше. У неё была почти такая же болезнь, как и у мамы. Просто в один «прекрасный момент» сильно заболела спина. В конечном счёте врачи обнаружили у неё грыжу диска. Сделали операцию, удалили позвоночную грыжу. После этого ей намного полегчало. Но через какое-то время она опять слегла и стало ещё хуже. Врачи предложили повторную операцию, но она боится, что после неё совсем перестанет ходить. Анна Ивановна, хоть и более сдержанно рассказывала свою историю, но подробности и особенно последствия её операции очень сильно напугали не только маму, но в некоторой степени и меня, поскольку моей особе, по всей вероятности, тоже предстояла встреча с нейрохирургами.
Анна Ивановна плохо передвигалась. К ней часто приходил её муж, весёлый упитанный мужчина. Дети их давно выросли и жили со своими семьями в разных городах. У Анны Ивановны было своё горе, она больше всего боялась быть прикованной к постели, ведь ей было только пятьдесят. Она боялась быть тяжёлым бременем на шее у мужа да ещё тяготить своей болезнью детей. Поэтому эта женщина очень старалась вылечиться, глотая все предназначенные таблетки и выполняя все предписанные процедуры. Но временами, когда боль становилась невыносимой, оптимизм её покидал и она заливалась горькими слезами, повторяя один и тот же вопрос: «За что?!»
Третья соседка,
Это осложнение после родов, которое также никто не мог предугадать, поставило молодую семью на грань развала. Мало того что со здоровьем Лены были серьёзные проблемы, она не могла физически за ребёнком ухаживать, так ещё и свекровь всё время подбивала своего сына на конфликты, мол зачем такая жена-калека, на всю жизнь обуза, требуй развода. А Лене и положиться больше было не на кого с ребёнком-то, разве что на свою мать. Но та жила далеко, в другом городе, и редко приезжала, так как всё время вкалывала на заводе, еле сводя концы с концами. В общем, не жизнь стала у Лены, а сплошная трагедия.
Так вот, наслушалась я всех этих историй и подумала, что ведь действительно никто из них не ожидал такого вот финала, все жили какими-то своими мечтами и тут – на тебе, гром среди ясного неба. Все сетовали на то, почему это случилось именно с ними… Вечером, находясь под впечатлением от услышанного, я открыла наугад свой дневник и прочитала первые попавшиеся слова Сэнсэя, произнесённые им когда-то в одной из бесед: «Не бывает случайностей. Случай – это всего лишь закономерное следствие наших неконтролируемых мыслей». «Вот это да! Надо же, а я на эти слова как-то раньше просто не обращала внимания». И для большей своей «зоркости» выделила их в дневнике жирным курсивом.
Мне очень хотелось посетить занятия и тренировки Сэнсэя, но вырваться из этого водоворота, по меркам моей совести, никак не могла. Хотя постоянно перезванивалась с ребятами, которые взахлёб хвастались своими успехами. Дома продолжала делать медитации, а «Цветок лотоса» пыталась выполнять в каждую свободную минуту. У меня очень хорошо получалось вызывать ощущения, когда я думала о «желанном подарке». При этом в солнечном сплетении возникала волна мелких мурашек, которая расходилась по телу в разные стороны. Это чувство было довольно-таки приятным… Хоть я и не была рядом с Сэнсэем, но его слова, прочитанные из дневника, постоянно прокручивались в моей голове.
В больнице моя особа решила во что бы то ни стало изменить болезненно-нервозную атмосферу в палате, ибо, послушав все эти разговоры о болячках и гнетущем бытие, можно было и здоровому человеку быстро захиреть. В гостях у мамы я старалась рассказывать все самые смешные истории, которые только знала, начиная со школьной жизни и заканчивая разными курьёзами из литературы. Но этот метод был малоэффективен, поскольку женщины оставались погружёнными в думы о своих проблемах. Как-то раз в разговоре с Леной я поведала ей то, что слышала от Сэнсэя, о хороших и плохих мыслях, о сущности души и нашей жизни, кстати к немалому изумлению моей мамы. Удивительно, но женщины начали прислушиваться к этим словам с таким вниманием, как будто я передавала не слова Сэнсэя, а какую-то исповедь, касающуюся сугубо каждой из них. Мама говорила, что после моего ухода, они ещё долго обсуждали эти слова и задумывались над их смыслом, исходя из своего прожитого опыта жизни. Поразительно, но через неделю таких моих рассказов это дало неожиданные результаты.