Сентябрь
Шрифт:
— Ну и бумага! Уж не туалетная ли?
— Читай, Арчи.
«Париж. Шестое августа.
Дорогие мама и папа!
Прошу прощения за то, что так редко пишу, совсем нет времени. В этой короткой записочке хочу сообщить вам о моих предполагаемых передвижениях. Через пару дней я уеду из Парижа, хочу отправиться на юг. Поеду автобусом, это лучше, чем голосовать на дороге. Со мной едет парень из Австралии, Джефф Хоуленд. Он не художник, а фермер-овцевод из Квинсленда. Решил год побездельничать в Европе. У него друзья в Ивисе, может быть, мы заедем к ним. Не знаю, как все получится, но если мы проедем через Майорку, хотите ли вы, чтобы я навестила Пандору? Если хотите, пришлите мне ее адрес, потому что я его потеряла.
Люсилла.
P. S. Не забудьте про деньги».
Арчи сложил письмо и снова всунул его в конверт.
— Австралиец… — сказала Изабел.
— Фермер-овцевод.
— Слоняется по Европе.
— Но хоть автобусом путешествуют.
— Что ж, ладно, могло быть и хуже. Подумать только, может быть, она увидит Пандору… не удивительно ли? Мы последнее время и не вспоминали о ней, и вдруг сразу и это приглашение, и Люсилла собирается к ней заехать. А Ивиса — это далеко от Майорки?
— Не очень.
— Я хочу, чтобы Люсилла приехала домой.
— Ей хорошо, Изабел, у нее интересная жизнь.
— Мне неприятно, что у нее нет денег.
— Я пошлю ей чек.
— И я так скучаю по ней…
— Знаю.
Перепелки были ощипаны, перья собраны в черный пластиковый пакет. Шесть маленьких тушек рядком лежали на столе. Изабел взяла остро наточенный нож и решительно вонзила его в мягкое тельце, сунула руку внутрь и вытянула длинную полоску жемчужно-серых внутренностей. В нос ударил тошнотворный запах.
Арчи поспешно поднялся из-за стола и собрал конверты.
— Пойду-ка я выпишу чек, покуда не позабыл, — и Арчи направился в кабинет, плотно притворив за собой дверь кухни.
Сев за письменный стол, он минуту-другую держал в руке конверт, предназначенный для Пандоры, решая, вложить в него записочку от себя или не надо. «Такое приятное событие — бал, — написал бы он, — будет весело. Отчего бы тебе не приехать в Крой? Мы будем тебе так рады! Приезжай, Пандора, доставь нам удовольствие…»
Но сколько раз он писал ей прежде, а она не дала себе труда хоть раз ответить. И на это письмо не ответит. Он вздохнул и аккуратно вывел на конверте адрес Пандоры, добавил несколько марок, наклеил ярлычок «авиа» и отложил конверт в сторону.
Затем выписал чек Люсилле Блэр на сто пятьдесят фунтов. И начал писать дочери письмо.
«Крой, 15 августа.
Моя дорогая Люсилла!
Очень рады весточке от тебя, мы получили ее сегодня утром. Надеюсь, поездка на юг Франции будет приятной и тебе хватит денег, чтобы добраться до Ивисы. Чек вкладываю в этот же конверт. Ты спрашиваешь про Пандору. Уверен, что она будет рада повидать тебя, но все же позвони ей заранее и предупреди, что собираешься к ней.
Ее адрес: „Каса Роса“, Пуэрто-дель-Фуэго. Майорка. Телефона я не знаю, но ты наверняка найдешь его в телефонной книге в Пальме.
Посылаю тебе также приглашение Стейнтонов на первый бал Кэти. Он должен состояться через месяц, и, может быть, у тебя более увлекательные планы на эти дни, но я знаю, как была бы счастлива мама, если бы ты приехала.
Двенадцатого выпал для меня хороший денек — ездил на утреннюю охоту. Скрадок мне выделили в низине, один из лучших, и я был всем очень благодарен. Хэмиш поехал со мной, он нес ружье и ягдташ и помог мне взобраться на холм. Эдмунд Эрд стрелял очень удачно, но не так уж много настрелял к концу дня: около сорока штук и два зайца — вот и вся добыча. Хэмиш вчера уехал в Аржилл погостить у своего школьного друга, пробудет там неделю. Взял с собой удочку, хочет половить форель, а может, им удастся порыбачить
Целую тебя, моя девочка.
Арчи прочитал письмо, аккуратно его сложил, отыскал большой плотный конверт и засунул все в него: письмо, чек и приглашение Верены, запечатал конверт, наклеил марки и написал адрес в Ивисе, который сообщила ему Люсилла. Отнес оба письма в холл и положил на стоявший возле двери комодик. Кто-нибудь поедет в деревню и отправит письма.
2
На той же неделе, в среду, приглашение от Стейнтонов было доставлено на Овингтон-стрит. Алекса, босая, в купальном халате, стояла на кухне в ожидании, когда закипит чайник. Дверь в сад была распахнута, Ларри, как всегда по утрам, обнюхивал каждый кустик. Иногда он находил следы кота и приходил в невероятное возбуждение. Утро было пасмурное. Может быть, позднее появится солнце и разгонит туман. Алекса услышала, как что-то упало, и посмотрела в окно — по ногам, прошагавшим мимо, она заключила, что приходил почтальон.
Она поставила на поднос кружки, опустила в заварочный чайник пакетик чая. На плите закипела вода, Алекса заварила чай и, оставив Ларри за его увлекательным занятием, понесла поднос в спальню. На коврике под дверью лежали письма. Держа поднос в левой руке, она изогнулась, протянула правую руку за письмами и сунула их в просторный карман халата. И пошла наверх, утопая босыми ногами в толстом ковре. Дверь спальни была открыта, занавески раздвинуты. Комната была небольшая, и чуть ли не всю ее занимала унаследованная от бабушки кровать — широченная, с высокими медными столбиками в изголовье и в изножье. Алекса поставила поднос на тумбочку и забралась под одеяло.
— Ты проснулся? Я принесла чай, — сказала она.
Бесформенная фигура на другой стороне кровати откликнулась не сразу. Потом раздался стон, фигура шевельнулась, из-под одеяла протянулась голая рука, и Ноэль повернулся к ней лицом.
— Который час? — на белой подушке его взъерошенные волосы казались особенно черными, подбородок порос темной щетиной.
— Четверть восьмого.
Еще один стон. Он провел пятерней по волосам.
— Доброе утро, — сказала Алекса и наклонилась поцеловать его небритую щеку.
Он обхватил рукой ее затылок и притянул к себе.
— Ты дивно пахнешь, — пробормотал он.
— Лимонным шампунем.
— Нет, не лимонным шампунем. Самой собой.
Он отпустил ее, она еще раз поцеловала его в щеку, потом занялась чаем. Ноэль взбил подушки и принял сидячее положение. Грудь у него была загорелая, как будто он только что вернулся с тропических островов. Алекса протянула ему кружку дымящегося чая.
Ноэль молча, медленными глотками пил чай. Он не сразу входил в дневной ритм и до завтрака, случалось, не произносил ни единого слова. Одна из его привычек, утром Алекса с ним и не заговаривала. Кофе он пил маленькими глотками и как-то очень уж тщательно смешивал сухой мартини и чистил ботинки. Вечером Ноэль опорожнял все свои карманы, выкладывая их содержимое на туалетный столик, всегда в одной и той же последовательности: кошелек, кредитные карточки, перочинный нож, аккуратным столбиком складывал монеты. Приятно было лежать в постели и наблюдать за ним в ожидании, когда он придет к ней.
Каждый день она узнавала о нем что-то новое: каждая ночь приносила еще неизведанные блаженные открытия. Каждая новая минута, каждый час были лучше предыдущих. Живя в этом чудесном соединении спокойной домашней жизни и страсти, Алекса впервые поняла, зачем люди женятся — чтобы так было всегда. А ведь когда-то — всего три месяца назад! — ей казалось, что она вполне довольна своей жизнью. Жила одна, если не считать Ларри, ее единственного компаньона, с удовольствием занималась своей работой, держала в порядке дом, по вечерам иногда куда-то ходила, навещала друзей. Но это ведь не вся жизнь, только половина. Как она это терпела?