Сентябрь
Шрифт:
— Наверное, твоя мама ему говорила…
— По-моему, он сам хотел ее там похоронить, вечно вмешивался не в свои дела.
Вайолет смотрела на психиатрическую лечебницу, которая стояла высоко над рекой, это было красное кирпичное здание с башенками и шпилями, почти скрытое зеленью деревьев.
— Да, лечебница расположена очень красиво, — сказала она.
— Это все врачи. У них денег хватает, за что угодно могут заплатить.
— Кстати, как звали того молодого врача, который тебя лечил? — как бы вскользь спросила Вайолет.
— Доктор Мартин. Там был еще один, доктор Фолкнер, но он хоть
— Эди у нас святая.
— С ней-то жизнь всегда ласково обходилась, везет некоторым. Одно дело жить с людьми, в деревне, и совсем другое — в городской лечебнице, куда тебя заперли и держат насильно много лет.
— Почему бы тебе не продать родительский дом и не перебраться в деревню?
Но Лотти пропустила это вполне разумное предложение мимо ушей, будто Вайолет и не высказывала его, и продолжала с жаром нести свое. «А ведь мы, пожалуй, и не догадываемся, до чего она хитра», — подумала Вайолет.
— Я за нее ужасно переживаю, она так растолстела, ведь в любую минуту может помереть от сердца при такой-то толщине. И все равно вечно бегает то к вам, то к Вирджинии, нет чтобы посидеть спокойно и поболтать или посмотреть телевизор. Совсем о себе не думает. Она мне сказала, что на бал, который устраивает миссис Стейнтон, приедет Алекса со своим молодым человеком. Я так рада за нее. Но за ними нужен глаз да глаз, все мужчины одинаковые, как только добьются своего, тут-то…
— О чем ты, Лотти? — строго оборвала ее Вайолет.
Лотти уставилась на нее своими круглыми темными глазами.
— Ну, как же, ведь Алекса не бесприданница. Старая леди Черитон была богатейшая дама. Я газеты читаю, мне все известно об этой семье. Если у девушки есть денежки, любой мужчина на нее позарится.
Вайолет чуть не задохнулась от бессильной ярости, лицо ее запылало. Какая наглая стерва эта Лотти! Но, увы, она произнесла вслух то, чего в глубине души опасались все родные Алексы.
— Алекса очень хорошенькая и обаятельная девушка. Да, у нее к тому же есть состояние. Но она сама выбирает себе друзей, и состояние здесь ни при чем.
Но Лотти то ли не заметила, что ей сделали выговор, то ли ее это не задело. Она засмеялась и вскинула голову.
— Напрасно вы так в этом уверены. Тем более что он в Лондоне живет. Все они охотятся за деньгами. Проходимцы светские, — выкрикнула она, да с такой злостью, будто слово «проходимец» было непристойным ругательством.
— Довольно, Лотти, ты мелешь Бог знает какую чушь.
— И девушки тоже хороши, все одним миром мазаны. Так уж испокон веков повелось: увидят красивого парня и бегут за ним, сразу на все готовы, суки, настоящие суки! — Она вдруг задрожала, словно возбуждение, в которое она пришла от собственных слов, проникло во все клеточки ее большого нескладного тела. Ее рука протянулась и стиснула запястье Вайолет.
— А Генри? Я и о нем вам скажу, я его часто вижу. Он гораздо меньше ростом, чем его ровесники, разве нет? Приходит к Эди и молчит, слова из него не вытянешь. Мне кажется, он не совсем нормальный. Я бы на вашем месте задумалась. Совсем не похож на других детей…
Ее костлявые пальцы оказались страшно сильными, они стискивали руку Вайолет как тиски, и Вайолет вдруг охватила паника. Она уже готова была, повинуясь инстинкту, вырвать у Лотти руку, вскочить со скамейки и убежать, но тут мимо них прошла молодая женщина с ребенком в коляске, и Вайолет опомнилась, к ней вернулся здравый смысл. Паника, отвращение улетучились. Ведь рядом с ней всего лишь несчастная, обиженная судьбой Лотти Карстерс, она не может справиться с терзаниями своей неудовлетворенной плоти и больным воображением. И уж если Эди так терпеливо переносит выходки двоюродной сестры, которая к тому же живет у нее, то Вайолет сам Бог велел спокойно выдержать ее общество какие-то полдня.
Она улыбнулась и сказала:
— Спасибо, Лотти, за заботу, но поверь, Генри самый обыкновенный ребенок, вполне нормальный и здоровый. А теперь… — она слегка повернула руку, чтобы взглянуть на часы, и почувствовала, что судорожно стиснутые на ее запястье пальцы Лотти разомкнулись и отпустили ее. Вайолет спокойно потянулась за сумочкой, — …а теперь давай найдем какое-нибудь симпатичное кафе и перекусим. Очень хочется есть. Я бы заказала рыбу с жареной картошкой, а ты?
3
Если Изабел, уставшей от забот своей многотрудной жизни, иногда удавалось перевести дух в бельевой, то муж ее обретал душевное равновесие в мастерской. Мастерская была устроена в полуподвале усадьбы, который представлял собой лабиринт выложенных камнем переходов и камер. Здесь же, под домом, помещался котел — хмурый, пахнущий дымом монстр, такой огромный, что мощности его, казалось, мог позавидовать и океанский лайнер; он требовал неусыпного внимания и немыслимого количества угля. Еще две или три комнаты-камеры были заняты: в них хранились столовая посуда, которой в доме не пользовались, лишняя мебель, уголь и дрова, а также остатки из некогда прекрасного винного погреба. Но большая часть помещений пустовала, затянутая паутиной, и каждую осень подвергалась набегам мышей-полёвок.
Мастерская находилась рядом с котельной, поэтому в ней всегда было тепло, большие, забранные решетками окна выходили на запад и на юг и давали много света, здесь было весело и уютно. У отца Арчи были золотые руки, и все здесь он смастерил сам: и массивные верстаки, и стеллажи для инструментов, укрепил зажимы, тиски. Здесь он любил проводить время, чинил детям поломанные игрушки, ремонтировал домашние вещи, которые рано или поздно выходят из строя, сам делал наживку для ловли лососей.
После его смерти мастерская несколько лет простояла пустая, заброшенная, никто сюда не приходил, все покрылось толстым слоем пыли. Но когда вернулся Арчи, пролежав восемь месяцев в госпитале, он с трудом спустился по каменной лестнице, прошел, хромая, по гулкому коридору и вступил во владение мастерской. Первое, что он увидел, войдя в нее, был мягкий стул со сломанными ножками. Они в свое время не выдержали веса севшей на него какой-то дородной особы. Стул принесли в мастерскую, когда лорд Балмерино еще был жив. Он начал его чинить, но не успел закончить, с тех пор он тут и лежал, забытый и никому не нужный.