Серая мышка для босса

Кей Саша

Хочу больше никогда не видеть Раевского и эту омерзительно милую Линду.

Хочу туда, где тепло.

И к чертям уволиться из этой компании.

Лучше всего прямо завтра.

Черт с ней, с ипотекой. Выкручусь.

В конце концов, зря я, что ли, откладываю каждый месяц на непредвиденные расходы? Вот. Самый подходящий случай вскрыть кубышку. Такого я точно предвидеть не могла.

Еще месяц назад мне в страшном сне не могла привидеться, что я за повышение под угрозой увольнения буду трахаться со

своим помолвленным боссом без резинки, а потом наматывать сопли на кулак, что он меня не ценит.

Коньяк начинает меня согревать, и мысли шевелятся активнее.

Даже если я уволюсь в никуда, меня все равно заставят отрабатывать две недели. Уверена, что Раевский из вредности не подпишет мне увольнение одним днем.

Как это провернуть?

Взять больничный и написать заявление?

Все равно будут просить передать дела, начнутся проверки от службы безопасности.

Надо, чтобы кто-то пролоббировал мои интересы. В конце концов, я не хочу ничего крамольного.

Да, надо обратиться к тому, у кого есть вес. Например, к акционеру.

Я достаю свой мобильник и набираю Олегу.

Сейчас мне плевать, будет ли он докапываться. Все достало, если что, расскажу, как есть. Пусть он меня вытаскивает. Будет упираться, пригрожу, что расскажу обо всем невесте Егора. Наверняка, если дело дошло до свадьбы, то скандалы им не нужны.

— Тушканчик? Опять ты? — Олег неподдельно удивлен.

Мне приходит в голову, что Олег сейчас может быть с братом.

— Ты один?

— Какое интригующее начало. Да, я совершенно, абсолютно неприлично один. Хочешь запрыгнуть на мой траходром?

— Не паясничай, — морщусь я.

— Что случилось? — напрягается Раевский-старший. — Ты в порядке? Егор, что, был груб?

— По поводу нашего сегодняшнего разговора. Я очень хорошо подумала, и я хочу, чтобы ты просто помог мне уволиться одним днем.

Тишина в трубке говорит о том, что Олег переваривает мое заявление.

— Я даже не стану спрашивать, с чего бы мне это делать. Просто позволь уточнить, ты больше не стремишься работать в «Небе», я правильно понимаю?

— Я больше не стремлюсь работать ни в одном месте, где я буду пересекаться с Егором Кирилловичем Раевским. Не надо меня ни о чем спрашивать.

— Даже не собирался, — невозмутимо отвечает Олег. — Меня это не касается. Ваши дела с Егором — это ваши дела, у нас с тобой — свои собственные.

— Вот и прекрасно, так ты поможешь?

— Да, но с тебя услуга.

Я напрягаюсь:

— Интимные услуги не оказываю.

— Хорошо, с тебя неинтимная услуга. Так пойдет?

— Вполне, — выдыхаю я.

— Только завтра не получится. Получится послезавтра. Как раз в среду встретимся, и я передам тебе твои документы. Деньги получишь, как обычно, на зарплатную карту. Я официально разрешаю тебе завтра прогулять.

— Спасибо.

Сейчас

до меня начинает доходить, что я наворотила в своей жизни и как кардинально вынуждена ее менять. На глаза наворачиваются слезы.

— Ты там пьяная, что ли? — уточняет Олег.

— Да.

— Прислать водителя, чтоб отвез тебя, пьянь такую, домой?

— Нет. Ничего не надо. Спасибо за то, что помогаешь.

— Как бы ты об этом не пожалела.

Олег отключается, не прощаясь. А на мобильнике даже гудки долго слушать не получается. Я допиваю коньяк и вызываю такси.

Я уже о стольком жалею, что еще чуть-чуть уже погоды не сделает.

Глава 38. Кто есть кто

Повторное возвращение домой сильно отличается от первоначального.

В прихожей я стаскиваю с себя промокшую одежду и бросаю на пол, брожу по квартире не включая свет. Мобильник, жалобно требующий подзарядки, мной игнорируется.

Что люди обычно делают в таких ситуациях?

Напиваются? Но в меня больше не лезет. Я крайне хреновый алкоголик.

Смотрят грустные фильмы и жрут тоннами мороженое, обливаясь слезами? У меня и так все замерзло внутри. Плакать почему-то не тянет.

От идеи выговориться я уже отказалась.

Остается буквально лезть на стену.

В темной кухне залезаю с ногами на подоконник и отрешенно наблюдаю за пузырями на лужах, стараясь не возвращаться мыслями к произошедшему.

На смену разочарованию, обиде, гневу и боли приходит опустошение.

Сколько я так сижу, не знаю. Но мою принудительную медитацию прерывает резкий звук дверного звонка.

Я никого не жду. Пусть уходят.

Но визитер не останавливается, все давит и давит на кнопку. С ума там, что ли сошли? Нет никого. И не будет.

Отчаявшись добиться своего со звонком, псих начинает колотить в дверь.

Кому там неймется?

Я сползаю с насиженного места и так же в темноте на цыпочках иду в прихожую. Здесь уже можно различить голос:

— Лиза! Лиза, открой! Нам надо поговорить!

Нет, я с тобой разговаривать не хочу. И видеть тебя не желаю.

Некоторое время я молча слушаю, как Раевский пытается меня дозваться, но в какой-то момент выглядывает соседка.

— Чего долбишься? Не открывает, значит, нет ее!

Дальше я уже не слушаю, ухожу в ванную комнату, но она ближе к входной двери, чем кухня, поэтому до меня долетают приглушенные фразы:

— Лиза, не будь дурой! Давай поговорим!

Все верно: я — дура, ты — кобелина. О чем нам разговаривать?

Я включаю воду, и шум воды заглушает лжеца.

Совсем все правильно теперь.

Видимо, я все-таки основательно замерзла, проходив столько времени в мокрой одежде. Потому что, пригревшись в горячей ванне, я отключаюсь. Просыпаюсь уже под утро, когда вода остыла, и шея затекла.