Сердце Абзалета
Шрифт:
— Не волнуйся, — шепнул Микрин, наклоняясь к жене. — Оно больше не вернется.
Найялла слабо пожала его руку.
— Зачем говорить неправду, милый? Я же знаю, что ты совсем не умеешь врать…
Глава 17
ВЕЛИКАЯ ПРАМАТЕРЬ ЭЛДРИД
Из леса показались грузовики с рэнсниками. Но, в отличие от Джуба и Калама, они не посмели въехать на кладбище, а остановились у ворот. Луддич вылез из фургона и с перекошенным от злобы лицом зашагал к Эмосу, который преспокойно дожидался его, не двигаясь
— Теперь тебе точно крышка, мьюнанин, — прорычал вождь. — Ты ранил моих людей, а одного убил. Ты осквернил святую землю кладбища и заслуживаешь самой жестокой казни.
Эмос смерил его невозмутимым взглядом и с усмешкой заметил:
— А вы, как я погляжу, все еще носите мой подарок, ваше величество!
Луддич в ярости сорвал со своей шеи бронзовую цепь с медальоном и швырнул под ноги Эмосу.
— Забирай обратно, — рявкнул он. — Я удавлю тебя на этой цепи, как только ты отсюда выйдешь. Думаешь, если ты на святой земле, тебе уже ничто не угрожает? Когда-нибудь тебе придется отсюда выйти, не будешь же ты сидеть тут вечно!
— Я мирно путешествовал по этим лесам, еще когда правил твой отец, Лирап, — спокойно продолжал Эмос. — Вы всегда уважали законы, а мы платили вам дань. Теперь ты решил нарушить веками принятый порядок. С какой стати? Какой бес в тебя вселился, Лирап?
— Скоро узнаешь.
— Что ж, не хочешь говорить ты со мной, поговорю с твоим отцом, — промолвил Эмос, увидев, что старый вождь выкарабкался из фургона и, опираясь на костыли, ковыляет к ним.
Заметил он и Калайялла Гарса, который прятался за спинами рэнсников, и, как показалось мьюнанину, со страхом смотрел не только на Эмоса, но и на людей Луддича.
Увидев, что старый вождь действительно решил присоединиться к разговору, Луддич поморщился и раздраженно крикнул:
— Оставайтесь там, папаша! Не стоит утомлять себя понапрасну. Я сам во всем разберусь. — Потом снова повернулся к Эмосу: — Я здесь главный. Говори со мной.
— Все, что я хочу, беспрепятственно проследовать к Пещере Отшельника и обратно до границы.
— Неужели? — злобно фыркнул Луддич. — А у меня другие планы. Я прикажу вас заколоть и ободрать, как баранов. Моя бабка прекрасно готовит жаркое. А ваши шкуры пойдут на наряды моей женушке. Она давно мечтала о перчатках из кожи мьюнанина и сапогах из парсинанского панциря.
— Черт побери, что происходит, мой мальчик? — поинтересовался старый вождь.
— Ничего особенного, папаша, — проворчал Луддич.
— Ничего особенного? Почему же тогда гибнут твои люди, а чужестранцы топчут наши святые могилы? — Старый вождь повернулся к Эмосу: — А тебе что, жить надоело, Гарпраг?
— Нет, ваше величество. Просто хочу выяснить, почему с тех пор, как мы пересекли границу, на нас объявлена настоящая охота. Все, что нам нужно, это чтобы ваш сын соблюдал законы, как было в прошлом…
— Моему сыну нет дела до прошлого, — покачал головой Луддич-старший. — У него великие планы на будущее. Немедленно убирайтесь отсюда, пока вы еще не успели осквернить святого места. Наши парни подождут в лесу. У них острые ножи. Я обещал быть домой к ужину. Меня ждет суп из речного омара. Так что пошевеливайтесь, если не хотите окончательно вывести из себя моего сына. У него длинный нож, и он большой мастер освежевывать туши!
— Мне нужно к Пещере Отшельника, — повторил Эмос. — Мои близкие попали в беду. Их завалило в катакомбах. Через пару дней мы их отыщем, а потом уйдем. Я хочу, чтобы нас проводили до самой границы.
— Ты еще смеешь торговаться? — грозно промолвил Луддич-младший. — Вы не в том положении, чтобы ставить условия!
— Я всего лишь взываю к великодушию, ваше величество, — вздохнул Эмос, разводя руками.
Пробравшись в часовню на вершине кладбищенского холма, Тайя и Локрин осторожно выглянули в окно: ни вождь, ни его люди даже не подозревали, что внутри кто-то есть. Менять тела, превращаться в людей, а затем снова в летучих мышей не было ни времени, ни возможности. От одной мысли о том, что им сейчас предстояло сделать, у детей по коже бежали мурашки.
— А она не рассыпется, как ты думаешь? — шепотом спросил Локрин у сестры.
— Понятия не имею, — пожала плечами та. — Я ведь еще ни разу не крала мумии.
В центре часовни на высоком троне восседала древняя мумия — особо почитаемая рэнсниками Великая Праматерь. Считалось, что Праматерь из загробного царства помогает и охраняет свой народ от всяческих напастей.
Мумия была наряжена в старинные одеяния со множеством украшений. Несмотря на обильные умащения, призванные отбить отвратительный трупный запах, Тайя и Локрин едва сдерживали приступы тошноты.
— Нужен какой-нибудь мешок или что-нибудь в этом роде, — сказал Локрин.
— Можно завернуть мумию в ее же плащ.
— Правильно!
Поскольку дети были вынуждены оставаться в обличье летучих мышей, это оказалось не такой уж простой задачей. Расстегнув и стащив с мумии плащ, они расстелили его на полу перед троном, а затем, спихнув на него мумию, запахнули и застегнули полы плаща при помощи тех же драгоценных булавок и брошей.
— Нужно было сначала снять с нее часть украшений, — запоздало спохватилась Тайя. — Легче было бы нести…
— Нет уж, — поморщился Локрин, — не хватало еще прикасаться к ней руками. Пусть уж лучше остается с этими чертовыми украшениями!
Молодые рэнсники заметно нервничали. С одной стороны, они не имели права заходить на священную для них территорию кладбища, а с другой — им не терпелось разделаться с пришельцами.
Эмос по-прежнему взирал на них с абсолютным спокойствием. За его спиной, неподвижная, словно каменная статуя, высилась мощная фигура Дрейгара. А чуть дальше, с арбалетами на изготовку, невозмутимо стояли Калам и Казиль. Только Джуб и Тряпичник тревожно переглядывались: оказаться лицом к лицу с беспощадными убийцами для обоих было в новинку. К тому же им казалось, что положение безвыходное. Луддич прав: не могут же они отсиживаться на кладбище вечно!